Божье око - Энса Ридс

на земле — вот так? Умру на полу гостиничного номера после того, как меня жестоко изнасиловали на крыше — просто за то, что я вежливо улыбнулась официанту? Неужели мои последние мгновения окажутся такими же мучительными? За что мне это?

— Он — чудовище, — всхлипывала я, сжимая грудь, пока сердце болезненно сжималось, отдавая резкой болью.

Я ударила кулаком по дорогой плитке ванной, а затем, потеряв остатки самообладания, начала царапать ее ногтями. Боль была невыносима. Сдавленный стон вырвался из горла, дыхание стало рваным, и каждый вдох давался с невероятным трудом.

— Помогите... — прошептала я хрипло, почти неслышно, сама не понимая, к кому обращаюсь — к спасителю, которого нет, или прошу помощи от монстра за дверью…

С трудом я поднялась на ноги. Казалось, на это ушла целая вечность. Мир перед глазами кружился, ноги подкашивались, уводя куда-то в сторону. Я шла вслепую, не понимая, куда мне двигаться, пока мои пальцы, наконец, не нащупали дверную ручку. Я вцепилась в нее так сильно, что костяшки побелели, словно у мертвеца. Глаза застилала пелена, а комната вращалась всё быстрее.

Дверь наконец открылась, и я вышла из ванны, не оборачиваясь в сторону кровати. Я бы никогда не обратилась за помощью к тому, кто причинил мне столько горя.

— Помогите… — едва ли слышно прошептала я. Пытаясь удержать равновесие, шатаясь по номеру, я отчаянно искала хоть что-то — дверь, ведущую наружу, или кого-то, кто мог бы спасти меня.

Каждый шаг давался с невыносимым трудом, пока внезапная, острая боль не пронзила тело, лишая последних сил. Ноги подкосились, и я рухнула на пол, ударившись головой о что-то твердое. Жгучая боль разлилась по затылку и виску. Я попыталась закричать, но и голос предал меня — крик застрял в горле, так и не вырвавшись наружу.

Я не сразу осознала, что ударилась о край камина, и на месте удара появилась глубокая рана. Кровь стремительно растекалась по полу, но я могла лишь лежать, чувствуя, как с каждым мгновением сердце сжимается всё сильнее. Дыхание стало прерывистым, перед глазами всё плыло, пока я не потеряла возможность видеть совсем.

Я не сразу заметила, как надо мной склонилась чья-то тень, безмолвно наблюдая за моей борьбой — за каждый вдох, за жизнь. Он стоял неподвижно, глядя на кровь, которая растекалась вокруг моего тела. Мои веки дрогнули в последний раз, прежде чем закрыться. И только тогда я почувствовала, как он медленно, словно наслаждаясь моментом, поднял меня на руки. Он собирался помочь — но это была помощь, которую он мог предложить с самого начала, но почему-то не предложил.

Я открыла глаза и почувствовала необычайную легкость и теплоту. Первое, что привлекло мое вниман...

Я открыла глаза и почувствовала необычайную легкость и теплоту. Первое, что привлекло мое внимание — красивая роспись на потолке. Несколько раз моргнув, я задержала взгляд на изысканном произведении искусства, которое словно оживало передо мной. Медленно провела языком по нижней губе, пытаясь уловить ускользающую нить воспоминаний и понять, что же произошло.

— Красиво, правда? — раздался голос рядом.

Я повернулась и увидела женщину примерно моего возраста. У нее была золотистая кожа, а глаза — глубокие, каре-зеленые — излучали тепло. Длинные, но почти невесомые светлые ресницы обрамляли взгляд, придавая ему мягкость. Каштановые волосы свободно ниспадали до середины спины, а губы, в форме бантика, придавали чертам нежности. Больше всего меня поразил ее взгляд — полный восхищения, но в то же время пронизанный безмолвной, ничем не прикрытой жалостью. Я молча смотрела на нее, пытаясь понять, кто она такая и почему вызывает во мне такие противоречивые чувства. Словно прочитав мои мысли, она мягко улыбнулась — теплой и доброжелательной улыбкой, от которой на мгновение стало чуть легче.

— Привет, — сказала она, и тут я заметила, что всё это время она держала мою руку, нежно поглаживая тыльную сторону ладони.

Незнакомка сидела рядом с кроватью, на которой я лежала.

— Меня зовут Нирвана... Нирвана Э... — она немного замялась, прежде чем продолжить: — Нирвана Эспозито. Я замужем за Сальваторе, братом Массимилиано. Вы, кажется, знакомы? — она скорее утверждала, чем спрашивала.

Я медленно кивнула, удивившись, что горло не пересохло и не болит.

— Значит, у них слабость к темнокожим девушкам? — неожиданно для себя спросила я. Она рассмеялась, звонко и искренне, запрокинув голову. Ее смех, будто солнечный луч, прорвал напряжение в воздухе, и я невольно присоединилась к ней. Мы смеялись вместе — легко, непринужденно, как будто знали друг друга всю жизнь. От ее нежного прикосновения до свежего, прохладного воздуха кондиционера, и от зеленых просторов за окном — всё вокруг создавало ощущение, будто я нахожусь в красивейшем сне.

— Что произошло? — спросила я, понимая, что не могу ничего вспомнить. Оглядевшись, я заметила капельницы, тонкими трубками присоединенные к моим рукам, и осознала, что лежу на просторной кровати, одетая лишь в легкую голубую ночную сорочку.

— У тебя был сердечный приступ, Даралис, — печально ответила она, по-прежнему держа меня за руку.

Она смотрела на меня с нежностью, свойственной только женщинам. Я вглядывалась в ее мягкие карие глаза, размышляя о том, как такая красивая, мягкая и добрая женщина могла оказаться в этом месте, замужем за человеком вроде Сальваторе. Может быть, Сальваторе был любящим мужем — она выглядела достойной такой любви.

— И ты сильно ударилась головой о край камина, получив сотрясение мозга. Но не волнуйся, теперь с тобой всё в порядке. Врачи позаботились об этом.

Воспоминания о сердечном приступе оставались размытыми, но я помнила всё, что было до этого. Я молчала, прикусив нижнюю губу, думая о Массимилиано и о том, как этот человек сломал мне жизнь. Слезы подступили к глазам, горло сдавило, и я закрыла глаза, стараясь не заплакать при Нирване.

— Почему они меня просто не оставили умирать? — прохрипела я, открыв глаза и уставившись на настенную роспись. — Это был идеальный шанс.

Нирвана молчала.

— Ты не собираешься ничего говорить? — спросила я, не с укором, а с интонацией человека, который только что признался, что хотел умереть, а в ответ получил полную тишину.

— Нет, не буду. Я... я сама была на твоем месте совсем недавно, пару месяцев назад. Так что прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — она откашлялась, и я повернула голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Слеза скользнула по моей щеке, скатившись на подушку.

— Прошел всего один день, — сказала я надломленным голосом. Я была уверена, что она не понимает, о чем я, но мне