Императрица без маски - Ли Ан

заглянула в дверь. Её обычная невозмутимость была слегка нарушена — брови чуть приподняты, признак удивления. — Сын Герты пришёл. Насчёт... разговора о его проблеме.

Ах да, игроман. Чуть не забыла в водовороте интриг. Но работа психолога не прекращается, даже когда ты императрица.

— Пусть войдёт.

Парню было лет двадцать пять. Классический портрет зависимого — бегающий взгляд (избегание прямого контакта), нервные движения пальцев (тревожность), следы недосыпа (тёмные круги, покрасневшие белки). Одежда опрятная, но заношенная — приоритеты расходов очевидны.

— Ваше величество, — он поклонился неуклюже, словно вспоминал движение из детства. — Я... спасибо, что помогли матери. Я верну долг, клянусь!

Голос срывается на высоких нотах — признак сильного волнения. Руки дрожат, но не от страха — абстинентный синдром. Он не играл несколько дней.

— Садись, — я указала на стул напротив, намеренно выбрав неформальную обстановку. Не трон и подданный, а два человека за столом. — Как тебя зовут?

— Томас, ваше величество.

Сел на самый край стула, спина напряжена, готов вскочить в любой момент. Классическая поза тревожной готовности.

— Томас, расскажи, когда ты начал играть?

Он облизнул губы — сухость во рту, ещё один признак стресса.

— Три года назад. Сначала просто... для развлечения. Друзья позвали, сказали — попробуй, это весело. Выиграл пару раз, подумал — везёт же! Лёгкие деньги!

Классическое начало. Ранние выигрыши — худшее, что может случиться с потенциальным игроманом. Мозг фиксирует связь "игра = награда" на самом глубоком, примитивном уровне. Помню случай с Виктором Петровичем — выиграл крупную сумму с первой попытки, потом пятнадцать лет пытался повторить это ощущение.

— А потом начал проигрывать?

— Да. Но я думал, вот-вот отыграюсь. Ещё одна игра, и всё вернётся. Удача же не может отвернуться навсегда, правда?

Ищет подтверждения, валидации своей логики. Типично для зависимых — рационализация иррационального поведения.

— Томас, ты знаешь, что такое дофамин?

— Что? — искреннее недоумение. В этом мире нейрохимия не изучена.

— Вещество в мозгу, которое отвечает за удовольствие. Когда ты играешь, особенно когда почти выигрываешь — вот эта секунда между броском костей и результатом — мозг выбрасывает дофамин. Ты становишься зависим не от игры, а от этого ощущения. От химической реакции в собственной голове.

Он смотрел на меня с изумлением, рот приоткрыт, глаза расширены. Впервые кто-то объяснил ему механизм его проблемы.

— Я... я думал, я просто слабовольный. Отец всегда говорил — ты тряпка, не можешь себя контролировать.

Токсичная маскулинность плюс непонимание природы зависимости. Деструктивная комбинация.

— Нет. Ты болен. Зависимость — это болезнь, не слабость характера. Твой мозг перестроился, создал новые нейронные пути. Но их можно перестроить обратно. Болезнь можно лечить.

В этом мире нет групп анонимных игроков, нет программ двенадцати шагов. Но базовые принципы терапии универсальны — принятие, замещение, поддержка.

— Как? — в голосе отчаянная надежда.

— Первое — признать проблему. Ты уже сделал этот шаг, придя сюда. Второе — найти замену. Мозгу нужен дофамин, но получать его можно из других источников. Что ты любил до игры?

Его лицо смягчилось, в глазах мелькнуло что-то тёплое.

— Я... я рисовал. Портреты. Мама говорила, у меня талант. Но потом... не до того стало.

— Отлично. Возвращайся к рисованию. Каждый раз, когда тянет к игре — бери уголь и бумагу. Рисуй что угодно — лица, руки, эмоции. Творчество активирует те же центры удовольствия, но без разрушительных последствий. Третье — избегай триггеров. Мест и людей, связанных с игрой.

— Но они везде... Таверны, площади, даже на рынке играют...

Безнадёжность в голосе. Он уже пытался, но окружение сильнее воли.

— Томас, хочешь работать во дворце? Помощником придворного художника? Здесь нет игорных домов. Строгий распорядок, регулярное жалование, цель.

Его глаза расширились до невозможности. Рот открылся и закрылся несколько раз — ищет слова и не находит.

— Вы... вы дадите мне работу? После всего? Я же вор! Из-за меня мать воровала!

— Каждый заслуживает второй шанс. Но только один. Сорвёшься — пеняй на себя. Это будет твоя ответственность, не болезнь.

Он сполз со стула на колени, слёзы текли по щекам без стыда.

— Клянусь, ваше величество! Я не подведу! Клянусь памятью отца, клянусь...

— Достаточно, — мягко прервала я. — Клятвы легко дать и легко нарушить. Просто приходи каждый день и делай свою работу. Анна устроит тебя. И Томас? Приходи ко мне раз в неделю. Поговорим о твоих успехах. И неудачах, если будут.

Регулярная поддержка критически важна для выздоровления. Рецидивы случаются, важно, чтобы они не превращались в катастрофу.

— Да, ваше величество. Спасибо. Спасибо!

Он вышел, спотыкаясь от эмоций, счастливый и полный надежд. Анна проводила его взглядом с лёгким неодобрением — ей не нравится нарушение протокола.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась. Кайрон ворвался — да, именно ворвался, забыв о собственном императорском достоинстве. Глаза блестят возбуждением охотника, учуявшего добычу.

— Есть результат!

— Какая версия?

— Северная башня. Стража засекла кого-то ночью. Пытался пробраться, но сбежал, когда заметили.

Я посмотрела на схему, провела пальцем по стрелочке.

— Лорд-казначей Равен. Только он знал про "тайный склад оружия".

Кайрон замер. Его лицо прошло через спектр эмоций — удивление, отрицание, гнев, разочарование.

— Не может быть. Он служит империи тридцать лет! Видел ещё моего деда!

— Кайрон, время службы не гарантирует лояльность. Иногда люди устают от службы. Или обстоятельства меняются. Или их покупают. Или шантажируют.

Синдром эмоционального выгорания плюс правильный рычаг давления могут сломать любую лояльность. Видела это десятки раз — преданные сотрудники, становившиеся саботажниками после одного критического события.

— Но Равен... Он всегда был примером честности...

— Давай проверим, прежде чем делать выводы. Пригласи его на частную встречу. Скажи, что нужно обсудить бюджет. Я буду наблюдать из-за ширмы.

— Ты думаешь, он признается?

— Нет. Но его реакции скажут правду. Тело не умеет лгать так искусно, как язык.

Кайрон кивнул, но в глазах читалась боль. Ещё одно предательство. Ещё один удар по способности доверять.

Бедный мой ледяной император. Каждое предательство — это подтверждение детской травмы. "Все предают, мама была права". Потребуются годы, чтобы залечить эти раны.

Глава 14: Разоблачение

Встреча проходила в малом тронном зале. Я спряталась за потайной панелью — старинная конструкция, созданная для подслушивания ещё первыми императорами. Через узкие прорези