Летний сад - Полина Саймонс

сегодня, чтобы сказать, что огорчен, но не может закончить буфеты, что будут стоять у плит, потому что лак загорится от огня. Что он имел в виду? Я ему сказала покрыть их лаком – я не спросила тебя. А плиточник сегодня утром сказал, что весь груз плитки растрескался, растрескался! И если мы хотим, чтобы новую травертиновую плитку доставили до августа, нам придется доплатить десять процентов. Я ему ответила, что об этом он должен говорить только с тобой. Думаю, он привирает. Шура? Ты слушаешь?

– Я слушаю, – ответил он слишком рассеянным тоном. – Не беспокойся о плитке. Он доставит новую за десять дней и еще даст нам скидку. Помнишь свой семнадцатый день рождения? – спросил Александр, держа в руке бокал.

– Да, – прошептала она.

– Мы ели рыбную икру и шоколад и пили воду прямо из бутылки, потому что я забыл стаканы, а потом пошли гулять вдоль Невы. Было уже так поздно и так светло! Я развалился на скамье, а ты как-то умудрилась не прикоснуться ко мне или хоть посмотреть на меня. Ты была потрясающе застенчивой. Но река, прозрачные пушкинские сумерки, белые ночи, город, подобного которому нет… Я не мог отвести от тебя глаз. – Александр помолчал. – Почему ты плачешь?

– А почему ты говоришь такое, что заставляет меня плакать?

– Как ужасно мне хотелось поцеловать тебя… – Вытерев слезы с ее щек, Александр наклонился к ней, совсем близко к ее губам, понизил голос до шепота. – И до сегодняшнего дня, когда я думаю об этом, я чувствую боль – в горле, в животе, в сердце. Не знаю, как я тогда удержался и не изнасиловал тебя.

– Я тоже, – кивнула Татьяна. – Потому что теперь… – она тоже понизила голос, – ты не можешь удержаться от изнасилования каждый раз, когда чувствуешь эту боль.

– Как же мне повезло, что теперь вся твоя повседневная работа наконец-то только в том и состоит, чтобы быть изнасилованной твоим мужем.

– И вправду повезло, – прошептала Татьяна. – Но повезло мне, мне, мой возлюбленный солдат из Летнего сада.

Они немного склонили головы друг к другу, их губы приоткрылись, нежно соприкоснулись. Татьяна скромно отодвинулась. Александр предложил ей одну из своих креветок, а потом глоток шампанского из своего бокала.

– Не понимаю, почему ты заказала ветчину прошутто, – сказал он. – Ты же ешь только с моей тарелки.

– Эй, не жалей своих креветок! Хочешь, расскажу тебе одну притчу о закуске из креветок и браке?

– Если пожелаешь. Но не жди, что я буду слушать. Я мысленно в Ленинграде.

– Пожалуйста, – шепнула Татьяна, – не заставляй меня плакать.

– Расскажи о закуске из креветок и браке. Это шутка?

– Сам реши. Когда один мужчина начал ухаживать за одной женщиной, – начала Татьяна, – он заказал для себя креветок и предложил ей одну из них, но она слишком смущалась и стеснялась, чтобы ее принять, и потому отказалась. – Татьяна улыбнулась. – Когда они только что поженились, он снова предложил ей креветку, и она с радостью взяла ее. – Она усмехнулась. – Когда они были женаты уже пять лет, он больше не предлагал ей креветок, но, когда она попросила одну, любезно подал. Через пятнадцать лет она не спрашивала, просто взяла одну, а он рассердился. «Почему она просто не заказала сама закуску из креветок, если так их любит», – подумал он. – Татьяна ткнула в Александра пальцем. – Через двадцать пять лет он все так же ничего не предлагал, а она перестала их брать с его тарелки. А через пятьдесят лет не только он не предлагал ей креветку, но даже если бы и предложил, она бы отказалась.

Александр тупо уставился на нее.

Татьяна откинула назад голову и расхохоталась, прищурившись.

– На нашу шестнадцатую годовщину, – сказал Александр, – когда мы уже семнадцать лет вместе, я тебе говорю о Ленинграде, о твоих золотых волосах, а ты о чем толкуешь?

Ее кремовая грудь в декольте восторженно вздымалась и опускалась; Татьяна привлекла мужа к себе, чтобы снова коснуться губами уже слегка заросшей щеки. Принесли ужин – филе-миньон средней прожарки для него, прожаренный – для нее.

– Я хочу тебе рассказать нечто еще более потрясающее, – заявила Татьяна, когда они ели. – Викки переезжает сюда.

– Переезжает куда?

– Ха! Сюда. В Финикс.

– Ох, слава богу, – сказал Александр. – Я уж подумал было, что ты говоришь о нашем доме.

– Чтобы превратить его в нечто вроде коммунальной квартиры? – хихикнула Татьяна. – Нет, она сыта Нью-Йорком, сыта этим твоим Томом Рихтером, сыта по горло. Она говорит, что хочет получить работу в Мемориальном госпитале, я тогда могла бы иногда ее замещать.

– А ты… тебе это нужно, подменять ее? – спросил Александр.

– Не-а. Но мне приятно будет иметь рядом подругу.

– Да. Только не говори Энту. Он тогда сбежит от нас навсегда. Ты знаешь, как он воспринимает ее присутствие.

Они пили, ели, слушали серенады, исполняемые оркестром Бобо. Последний всегда находил отличные группы для своего популярного ресторана.

– Я рад, что твоя Викки сюда переезжает, – сказал Александр. – Но твое упоминание о проклятом месте, где ты работала, напомнило мне кое-что более важное. Ты сегодня должна была повидаться со своим врачом. Ездила?

– Ну да. – Татьяна отложила вилку. – Шура, он понимает твои чувства, – сказала она, поглаживая его по рукаву. – Но что он может сделать? Он говорит, это политика госпиталя. Он не может ее изменить. Мужьям просто не разрешается присутствовать в родильной палате. Это так, и все.

Александр тоже отложил вилку.

– Таня, я разве недостаточно четко выразился, когда мы в прошлый раз были у него?

– Достаточно, – согласилась она. – И как раз поэтому тебе больше не разрешают приходить к доктору вместе со мной. Ты слишком много ему наговорил, а он ни в чем не виноват. Просто таковы правила.

Покончив с едой, Александр наполнил свой бокал, налил немного Татьяне.

– Политика, вина, процедуры, правила госпиталя, бла-бла-бла… Мне плевать. Ты ему сказала, что твоему мужу нет дела до их политики?

– Возможно, не такими словами. Но я ему говорила…

– Что или я буду присутствовать в родильном при появлении на свет моего собственного ребенка, – заявил Александр, – или ты не будешь рожать в его чертовом госпитале.

– Ну, что-то вроде этого, да.

– Боже, я был прав, ненавидя это место! Оно до сих пор издевается надо мной!

– Тише, тише… – Татьяна глотнула шампанского, повернулась к мужу. Ее пальцы легли на его руку. – Доктор – простой штатский. Он не понимает твоего боевого лесного духа. Он лишь знает правила. А теперь тсс… – Ее длинные ногти с персиковым лаком слегка впились в его кисть. – Не беспокойся. Я