Царствуй во мне - Наталья Ратобор

– Слава Богу, не расшибся, пока на пол летел, да головой не тукнулся, когда под кроватью подкоп искал. Часто это у тебя бывает?

– Случается, – нехотя ответил Валерий. – Отец, Илона, ступайте спать я уж в себя пришел, – добавил он, утирая мокрый лоб и, отдышавшись, поднялся с паркета.

– Идите, батюшка, я догляжу, – промолвила девушка с ласкою в голосе.

– А, ну что ж, – улыбнувшись, ответил старик, удаляясь. – Поговорите теперь, дети, раз уж все равно не спите.

* * *

– А что, Ляля… Так тебя, кажется, отец величает? Понравилось тебе жить у нас?

– Конечно, нравилось. Мне не обижали. Не кричал никогда, а сначала я батюшка… как бы сказать… горчать. Смешно вспоминать… «Ни сказать, ни руки подать». Учились – много. Учителя ходили, а еще я тоже ездила. Хотела, чтобы вам не стыдно за меня. Только…

– Только?

– Ваши сестры – против. Конечно, София Валерьяновна потом презенты мне послала, но только…

– Прости их, Лялечка, они во власти сословных предрассудков. Понимаешь, о чем я?

– Я ничего… Я очень благодарная. Вы мне позволили учиться, голос ставить. В театр пойти.

– И ты преуспела, милая девочка, ты очень талантлива… Не смущает ли тебя моя непочтительность?

– Полно, Валерий Валерьянович. Вам можно «ты» ко мне.

– Ну тогда и оба на «ты» перейдем… Нет, я настаиваю!

Они помолчали.

– Ляля, я, грешным делом, на столе у тебя переписанные стихи в тетрадке подсмотрел. О ком помышляла? – спросил Валерий и начал цитировать нараспев:

Зацвела на воле

В поле бирюза.

Да не смотрят в душу

Милые глаза.[13]

Щеки Илоны вспыхнули. Шевцов заметил это и предпочел сразу расставить все точки над «i».

– Выросла ты, девочка, мечтательность в глазах. Влюблена?

Илона отвечала нехотя, но затем увлеклась, заговорила возбужденно:

– Ты ко мне вся душа, Валерий Валерьянович… Спасал из унижения, когда я была глупым дитя. Чужой в стране… Семьи – не была. Ты должен ждать от меня верность и любовь, но только… У тебя – сердце доброе, и я молю: отпусти к любимый человек – он лучше всех!

Шевцов обрадовался. Впрочем, по обыкновению не подал виду и не поменял выражения лица. Только на долю секунды живо в уголке глаза блеснула яркая искорка. Но для чуткой Илоны и того было достаточно:

– Вы сейчас, точно, знали радость, – привычно сбиваясь на «вы», заметила Илона. – Нет, вы не связанный с бедная Илона через Провидение.

– Кто он, Ляля? Достойный ли человек? Хорошо ты его знаешь? Вы… были вместе?

– На какой вопрос отвечать? – с лукавой улыбкою промолвила девушка, – да, вам можно сам судить: вы знаете этот человек.

– ???

– Ваш сосед… Станислав. Военное училище кончал. Мы в церкви виделся. Теперь он часто приезжал. Батюшка нам свадьбу говорил.

– Вы объяснились?

– Про любовь часто говорит… Только я всякое не позволяла: нельзя. Венчаться надо.

– А он?

– Предложение не делал. Увы. Верно, ждал – родители благословить. Но я точно знаю, что он любит!

– А ты?

– Жить не можно без Стася!

– Благословения он ждет… И давно? Ну, хорошо: позволь мне сосватать тебя за него.

– Не нужно: стыдно так!

– Полно, что же тут стыдного? Раз он любит тебя. Завтра же и выясним все. Не волнуйся ни о чем, Лялечка. Ступай: спи спокойно. Прихвати свою шаль.

* * *

Наутро, истово помолившись Богу, Валерий Валерьянович отправился к соседям, Помаранским. Хозяйка встретила его радушно, для приличия поговорила о службе, но быстро перевела разговор на причину визита: сердце ее материнское учуяло неладное – и, верно, знала кошка, чье мясо съедено. Шевцов учтиво и деликатно отклонил расспросы: военное дело простое, мужское, дамам и беспокоиться незачем. Растревоженная Лидия Васильевна совсем уж решилась слукавить, что сына нет. Да тут пожаловал в гостиную сам Стас Помаранский. Красивый и высокий малый, с благородным лицом и славными добрыми глазами, но мягкие милые губы выдавали юношескую слабость воли.

Шевцов, несмотря на незначительный по сравнению с этим богатырем рост, ощущал себя на голову выше – как в армии перед подчиненным. Насмешливо прикрикнув «вольно», он доверительно перешел на «ты» и вежливо, но достаточно твердо попросил Стаса о разговоре tete-a-tete. Господин подпоручик даже не удивился такому обороту дела. Сопровождаемые встревоженными взглядами Лидии Васильевны, они вышли в соседнюю комнату.

– Что ж, Станислав… Как служится?

– Получил назначение в Варшаву – Волынский полк. Поближе к корням, так сказать.

– Скоро отъезд?

– Через месяц.

– Так-так… Прекрасной полькою не грезишь?

Станислав Казимирович откровенно смутился:

– Пока не знаю.

– Жениться не предвидишь?

– На ком?

– А сам как думаешь?

– А, вы про это? Как офицер офицеру, скажу…

– Рано тебе со мной в таком тоне разговаривать. Послужи-ка с мое.

Помаранский умолк.

– Так что же Илона? Вскружил голову девушке.

– Да и она вскружила. Но мне полковое начальство такой брак не дозволит.

– А сам-то что?

– Мы не всегда вольны в своих желаниях.

– Речь не мальчика, но мужа, – усмехнулся Шевцов. – Только вопрос – желаниях чего?

– Я не смогу…

– А мне казалось, ты не равнодушен к Илоне, – теряя терпение, сухо произнес Шевцов.

– Об этом умолчу, с вашего позволения. Справедливости ради, Илона, действительно, в высшей степени достойная и притягательная молодая особа. Тем не менее, невозможно упустить из виду, что… цыганка нам не ровня. Как бы мне ни хотелось мыслить иначе. Сословия, господин капитан, никто не отменял. Так уж заведено и заповедано предками.

– Еще скажи, установлено Богом, – обозлился Шевцов, – Станислав Казимирович, ты говоришь о предрассудках как о величайшей святыне, а ведь это не более как человеческое установление.

– Ответьте честно: вы сами-то женились бы на простолюдинке?

Шевцов задумался. Перед его внутренним взором предстал образ милой невинной Илоны. Обида за лучшую в мире девушку захлестнула его.

– Молодой человек: даже лисица не пакостит в курятнике по соседству. И да, в моих глазах она затмит всех записных красавиц. Но ты ее не достоин.

– Вы решительно лишены дворянского самосознания и здоровых амбиций, Валерий Валерьянович? – изумился молодой человек.

– Совершенно: Туркестан не таких ломал. А к моей названной сестре, Лии Валериановне, прошу впредь забыть дорогу. Добром это не кончится – придется тебе, Станислав, выйти в отставку по причине перенесенного телесного оскорбления: я ведь в секрете держать не стану. Это я тебе говорю, как офицер офицеру.

* * *

Шевцов возвращался томительно размышляя, как бы поделикатнее передать содержание не самого приятного разговора. Чуткая Илона вмиг все поняла. Вскрикнув и закрыв лицо руками, она стремительно убежала и затворилась в своей комнате.

Девушка не