Монетка для Элли - Валерия Аристова

Она снова заплакала, а Элли сидела тихая, и лицо ее было сосредоточено, будто она решала в уме сложную математическую задачу. Генри подошел и сел рядом. Где-то на востоке брызнули первые лучи солнца, разгоняя кромешную тьму. Но сюда, в предгорья, они еще не добрались, и ночная тень лежала на долине, будто черная птица накрыла ее крылом.

— Элли, — он положил руку ей на плечо, — самое время рассказать, что ты наделала.

Она молчала. Было что-то мистическое в этом рассвете и совершенно нереальное в абсолютной звенящей тишине, обрушившейся на них. Каждый звук, казалось, слышали в городе, и Генри вынужден был шептать. Он схватил Элли за руку и потянул ее куда-то в скалы, где они остались совершенно одни. Он забыл об Анджеле, об Айзе, он думал только об Элли, и о ее тайне, которая приоткрылась ему во всем своем уродстве.

— Элли, — зашептал он, — что ты скрываешь? Что ты не рассказала мне, что так важно знать?

Она смотрела на него влажными глазами. Лицо Элли казалось выточенным из камня.

— Я ничего не рассказала вам, — проговорила она, — и ничего не расскажу.

Он сжал ее руку так, что Элли вскрикнула. Губы его дрогнули.

— Это все из-за Змея, да? Это все из-за Змея? Ты отказала мне из-за него? — в голосе его послышалась та боль, что рвала на части сейчас его душу.

Элли смотрела на него все так же холодно. И только в глубине ее глаз мелькнула искра. Губы ее разомкнулись, она хотела что-то сказать, но передумала, отвернулась и попыталась уйти, но Генри не отпустил ее руку. Элли остановилась. Волосы ее, распущенные по плечам, неубранные в спешке, упали ей на лицо темными прядями. Глаза их встретились.

— Он не змей, — наконец сказала она тихо, будто говорила сама с собой, — он — человек.

Глава 7

Змей

Айза ушла на рассвете, когда солнце стало разгонять своими лучами черную тьму ночи над городом. Элли смотрела ей в след, а Генри смотрел на Элли. Анджела, уставшая от трудного дня, спала прямо на земле, подложив руки под голову.

— Я жду объяснений, леди Элис Ольстен, — съязвил Генри, — да вы — представительница древнего графского рода. Дочь известного профессора лингвистики, специалиста по африканским языкам. Я и недостоин вашей руки. А кто достоин? — глаза его сузились, — великий Змей?

— Помолчите.

Элли сжала губы. Ее глаза следили за Айзой, пробиравшейся среди камней, и она, видимо, боялась потерять какую-то мысль

— Помолчать? — Генри схватил ее за плечи и резко развернул к себе, — вы притащили сюда меня и этого ребенка, свою сестру! И предлагаете мне помолчать? Вы отказали мне ради… ради кого?

Элли кинула на него взгляд.

— Вы быстро утешились, — сказала она.

— Я не утешился! — прорычал Генри, — я с ума схожу по вам, а вы думаете только о своем божке! Да кто он? Вы верите, что на самом деле есть некий человек-змей, живущий в руинах? Вы верите в это, хотя родились в девятнадцатом веке? Верите в средневековые африканские сказки? — Генри тряс ее, как тряпичную куклу, а Элли уперлась руками в его грудь стараясь не потерять равновесие.

— Я не знаю, кто он, — Элли попыталась отстраниться, — я не знаю, что он за существо! Но я совершенно точно знаю, что он — есть. И он ждет меня. Я должна идти к нему!

— Но почему? — Генри сжал ее руки, с трудом сдерживая желание накрыть ее губы своими, — почему?

— Я должна.

Он резко выпустил ее, и Элли чуть не упала, оступившись и потеряв точку опоры.

— Должна? — Генри побледнел, как полотно, — хорошо, — он отвернулся и сделал широкий жест рукой, — тогда идите! Идите!

Крик его разбудил птиц на горе, и те поднялись ввысь, галдя и летая над их головами, будто хотели заклевать. Элли подняла голову и смотрела на птиц, будто они могли ей что-то сказать.

— Да, я пойду, — наконец проговорила она, переводя глаза на Генри, — а вы… возвращайтесь домой. И прихватите невесту.

Она махнула ему рукой и действительно стала подниматься по тропе. Генри некоторое время стоял внизу, потом бросился следом.

— Я проделал такой путь, чтобы вот так, у самой цели, развернуться и проделать его же в другой конец? — спросил он, — ну уж нет, я тоже хочу посмотреть на настоящего бога! Хоть и африканского! Я хочу убедиться, что он и правда есть, и что он возьмет себе мою возлюбленную, чтобы я за нее больше не волновался, — он перевел дух, видя, как Элли вздрогнула от его слов, — словом, я иду с вами!

— Вам и Анджеле лучше остаться. Нужно найти англичан, они наверняка где-то рядом и собираются вышибить Аль-Медема из города. Мой отец снова станет правителем страны.

— И Аль-Медем и Айза сказали, что он — мертв. Идти нам некуда.

Элли остановилась. Испуганный взгляд синих глаз показался Генри наградой за все страдания. Ему удалось испугать ее, значит она может испытывать какие-то эмоции!

— Даже если он мертв, город захватят англичане. Я уверена. И вам нужно их найти. Наверняка построили лагерь где-то в окрестностях. Анджела нуждается в защите. В вашей защите, Генри!

Они снова стояли друг напротив друга, сверля друг друга глазами. Чувства, кипевшие в груди Генри требовали немедленного выхода. Он не знал, что испытывает к этой женщине — любовь, ненависть или простое раздражение.

Ее фантазии завели его в эту невероятную страшную глушь, где нужно было искать английские отряды, чтобы просто выжить. Где на каждом шагу угрожала опасность. Где он был ответственен на Анджелу, что спала прямо на голой скале… За Анджелу, которая никогда не удалялась от дома дальше, чем на двадцать миль. За Анджелу, которая так и оставалась ребенком, хоть и выглядела взрослой соблазнительной девушкой. Подобные вещи можно было бы позволить себе в Англии под крылом сэра Майкла, но не здесь, не в глубине Африки, где она представляет собой сплошное искушение для сотен и тысяч мужчин! Где без всяких правил оживают бревна в реках, превращаясь в доисторических монстров, где по лесам и полям бродят огромные дикие кошки. Где люди живут по чужим законам, ничем не похожим на законы Англии, и готовы убивать за любой неверный шаг…

— Я иду с вами, — сказал он, — нужно дать Анджеле поспать. Пусть отдохнет. Выступаем сразу, как только она проснется.

Элли нехотя кивнула. Было видно, что она согласилась исключительно из милости, и была уверена, что до конца с ней они не дойдут. Она прилегла на камень и тоже уснула. Генри же сидел, смотря на спящих женщин. Внизу, под его ногами, день зажигал жизнь. Город наполнялся людьми, шумом, в поля выходили люди, кто-то гнал на выпас скот. Тут, на краю земли, казалось, что их жизнь, та, к которой он привык, — лишь плод воображения. Что люди должны быть чернокожими, земля — каменистой и пыльной. Что мир должны делить между собой португальцы, арабы и англичане, что высоко на горе и должен жить неизвестный бог, божок, наблюдающий за всем этим безобразием с высоты своего положения. Бог ждущий жертвы. Генри поежился.

Он устоит ему жертву.

Наверно он тоже уснул на мгновение, закрыв глаза и отключившись на некоторое время от переутомления. Мир подернулся дымкой, будто в глазах были слезы, и прямо перед ним прополз серебристый змей. Совсем небольшой, как обычная гадюка, только в блестящей серебряной чешуе.

Змей стал подниматься, раскачиваясь, и набирая роста, и вот перед Генри уже совсем не змей, а знакомый ему молодой человек с серебряными глазами. Черные прямые волосы свисают вдоль бледного удлиненного лица. Кажется, он раскроет рот, и изо рта вылезет раздвоенный язык.

— Генри, Генри, за что же ты гонишь меня? — засмеялся человек-змей, издеваясь, — ведь ты же совсем меня не знаешь, а уже ненавидишь? Вот смотри, я совсем не ненавижу тебя! Хотя у тебя весьма забавные планы.

— За что мне тебя любить? — спросил Генри, не удивившись появлению Змея, — ты украл мою невесту.

Змей засмеялся, сел рядом с ним на камень, блестя одеждой-чешуей.

— Нет-нет, Генри! — сказал он, — нет! Это ты хочешь украсть у меня невесту! Отец отдал мне Элли много лет назад!

Генри замер, понимая, что Змей прав. Лоб его пересекла длинная морщина.

— Уходи, — сказал он, — нам нечего обсуждать.

— Как нечего? — спросил Змей, — у нас много разных вопросов.