Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански

Я прижалась к окну, стараясь разглядеть все, что проносилось мимо.

Миствэйл встретил кирпичными стенами и дымящими трубами. Затем стали появляться люди, уставшие, сосредоточенные, порой смеющиеся. Но все с печатью спешки. Мужчины в суконной рабочей одежде и кожаных жилетах, с испачканными сажей лицами. Женщины в цветастых платьях и корзинами. На улицах сновали дети, словно шустрые мыши.

Дорога вильнула в сторону, шум стал нарастать, превращаясь в какофонию чужих голосов и непонятных звуков. Скрежет металла, утробные гудки, словно рев исполинских животных, стук молотков, крики — все это слилось в музыку города. Мои глаза лихорадочно выхватывали детали: вереницы складов, горы ящиков и бочек, сваленных на возле них, странные сооружения, похожие на портовые краны с журавлиными шеями.

А потом открылся сам порт. Десятки судов! Одни вздымали мачты, словно деревья чудного леса, другие же, извергая клубы чёрного дыма из высоких труб, казались неповоротливыми чудовищами. На пирсах сновали моряки. Темнокожие, светловолосые, с бритыми головами и татуированными торсами. Они перекрикивались на неизвестных языках, создавая непонятный гул.

- Ничего себе! – выдохнула я, прижавшись носом к стеклу оконца.

Мне-то представлялось, что в мире, где до сих пор передвигаются на каретах, суда должны быть сплошь парусными, а товары доставляться посредством перекатывания бочек вручную или на телегах. Но нет!

Хоть солнце и пряталось за плотными облаками, дневной свет пронизывал дымку, выхватывая грязь, копоть и изношенную одежду рабочих. Минди что-то ворчала рядом, недовольная шумом и запахами, но я ее не слышала, поглощенная созерцанием Миствэйла. Я уже предвидела, что этот город будет не таким, как то, что я видела раньше.

В порту мы лавировали между тяжелыми повозками и толпами рабочих, проезжали мимо облезлых таверн, из которых, несмотря на полдень, доносились пьяные крики. Наконец карета свернула влево, и грохочущие причалы остались за серыми зданиями складов. Воздух все еще пах углем и дегтем, но уже не так едко. Сквозь него пробивались другие, более приятные ароматы. Например, свежеиспечённого хлеба и цветов.

По мере того, как мы отдалялись от порта, изменялся и звук города. Исчезли оглушительные гудки пароходов. Стук копыт сменился с грохота по булыжнику на приглушённый перестук по аккуратно уложенным плитам. Шум голосов стал менее диким и более сдержанным.

Здания преобразились. Вместо почерневших от копоти, тесно прижатых друг к другу кирпичных казарм, появились высокие, изящные строения из светлого камня и оштукатуренного кирпича. Фасады украшала замысловатая лепнина, высокие арочные окна и балконы, щедро декорированные коваными решетками. На многих были развешены флаги и эмблемы, указывающие на их предназначение: банки, биржи, конторы торговых домов. Именно здесь велись финансовые, политические и торговые вопросы города.

С улиц исчезли грузчики в грязной одежде. Вместо них по тротуарам, вымощенной светлыми плитами неспешно проходили господа в тщательно подогнанных сюртуках и дорогих шляпах и дамы в прекрасных платьях, их шляпки украшали перья и ленты. Даже их экипажи были более изящными, чистыми, запряженными тонконогими лошадьми. Мимо проехал элегантный фаэтон, управляемый кучером в белоснежных перчатках. Это зрелище разительно отличалось от гулкой суеты порта.

Улицы стали шире, чище. Чугунные фонари, обвитые кованными виноградными лозами, выглядели, как настоящее произведение кузнечного искусства. Вскоре появились аккуратные скверики с подстриженными кустами и клумбами, где распустились весенние цветы, издавая нежный аромат.

Мы проехали мимо городской площади, поразившей своим великолепием. В центре, окруженном резными гранитными колоннами, стояла мраморная статуя важного государственного деятеля, вокруг которой гуляли люди, наслаждаясь теплым весенним полднем.

Внезапно Минди перестала причитать и с любопытством вытянула шею, разглядывая витрины: элегантные магазины с последними новинками моды, ювелирные лавки, где сверкали драгоценности на бордовых подушечках, кондитерские, от которых лентой вился манящий аромат ванили и шоколада.

Миствэйл был не просто портовым городом. Это был мир, созданный из двух половин, которые хоть и не могут существовать друг без друга, но живут по совершенно разным правилам.

Потом карета вильнула вправо и, проехав, пару кварталов, остановилась перед трехэтажным домом, сложенным из белого камня.

- Приехали, господин гном, - Карл распахнул дверцу. Он еле сдерживал улыбку облегчения от избавления неприятного для него пассажира.

Кряхтя и пыхтя, как заправский самовар, Вилли вылез из кареты.

- Желаю вам поскорее оказаться в дома, господин Гром, - я сдержанно улыбнулась, не собираясь следовать за ним.

Гном внимательно посмотрел на меня, демонстративно закатил глаза.

- Полно вам, миледи! – пробасил он и вздохнул. – Неужели вы откажетесь от помощи?

- Пожалуй, вы уже прекрасно помогли мне, сказав, что всего придется добиваться самостоятельно. А раз так, значит, придется все делать самой.

- Ну как хотите, - он развел руками и ухмыльнулся. – Так оставайтесь наедине с вашими воспоминаниями и снами, и с глупой надеждой, что он когда-нибудь вспомнит о вас.

Слова подействовали, как удар хлыста. Забыв про гордость и обиду, я вылезла из кареты и посмотрела на гнома сверху вниз.

- Значит, меня не обмануло предчувствие. Он здесь. Вы знаете, как сделать так, чтобы он вспомнил обо мне?

Гном хитро улыбнулся и чуть наклонил голову.

- Ну вот так бы сразу. А то какие-то детские обидки! – он бросил взгляд на ошалело таращившуюся на нас Минди и кивком указал ей на дом. – Вас, Минди, я тоже приглашаю к себе. И вы, Карл, не откажите мне в любезности, - он развернулся и направился к кованным воротам, которые тотчас раскрылись, стоило гному подойти к ним.

Глава 7

«Для встрявшего в неприятности Харона Гром неплохо устроился», - отметила я про себя, шагая вслед за гномом по дорожке, усыпанной мелкой гранитной крошкой. Та вилась между фигурно обрезанными кустами самшита, за которыми виднелись рано распустившиеся розы и аккуратно подстриженный газон. Однако вот что удивительно: ни садовников, ни слуг не было видно. Хотя, определенно, кто-то ухаживал и за палисадником, и за домом.

- Есть вещи, которые лучше не поручать другим, - Вилли хмыкнул в ответ на мой вопрос о слугах и бросил на меня взгляд из-за плеча. – Особенно если другие могут влезть в тайны, которые им не следует знать.

Стекла арочных окон, протянувшихся рядами по фасаду, ловили искорки дневного света, отражая окружающие деревья и пасмурное небо. Балконы второго и третьего этажа оплетали ажурные решетки, удивительно тонкие и изящные.

Широкая гранитная лестница вела к дубовой парадной двери, украшенной массивными чеканными накладками и бронзовой ручкой в виде головы льва.