Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

стороны, всё объяснимо. Как должен чувствовать себя человек, переживающий за близкого друга? Мыслями и душой я была с тобой, к тому же постоянно висела в телефоне, естественно, что я не высыпалась.

— Выходит, я вовремя остановился. Ты страдала по моей вине, могла заболеть.

— Это было жестоко.

— Зато пошло тебе на пользу.

Лина помолчала немного, явно обдумывая его слова, и снова взглянула на Фила, только теперь её взгляд смягчился и потеплел.

— Филипп, как здорово, что ты не эгоист. Тебе бы самому хвататься за любую возможность, чтобы выкарабкаться, а ты думаешь о других, обо мне.

Фил смутился и уронил голову на руки, чувствуя, как по лицу разливается жар.

— Как я могу не думать, если ты рискуешь собой? Тут что-то нечисто, я прав?

— Честно сказать, я и сама не совсем понимаю, что со мной происходит. И это не всегда, не со всеми. Мне ещё в этом предстоит разобраться. — Она задумчиво закусила губу. — Но даже если это и так, то самое худшее уже позади, Филипп. — Лина накрыла его ладонь своей, и их пальцы переплелись.

— С чего ты взяла, что всё позади? — пробормотал Фил, чувствуя, что сдаётся.

— Потому что я знаю, — тихо, но твёрдо сказала она.

— Что ты знаешь?

— Что будет сложно, но вместе мы справимся.

Фил прикрыл веки и крепче сжал её пальцы.

— Лин, ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть. Я выстоял только благодаря тебе. Были моменты, когда моя сознательность буквально трещала по швам, я чуть не сорвался, честно. И если бы не это, — Фил поднял травмированную руку, обмотанную зелёной лентой, правда, теперь она потеряла вид и походила на замызганную тряпицу, — я бы точно пропал.

— Что это? — Лина внимательно разглядывала трофей.

— Твоя лента. Я её на крыше подобрал, на следующий день после нашего расставания, и повязал на запястье. Она мне как звоночек была. Снял, когда мыться пошёл, хорошо, что не постирал. Правда, она совсем уже не пахнет тобой, но пусть остаётся как есть, на память о моих страданиях с кровью и потом. Тут часть твоей души.

— Филипп… — в её глазах блестели слёзы. Вздохнув, она обвила его руку и вжалась в его плечо.

— Лин, обещай, что если почувствуешь себя плохо, то не будешь терпеть и молчать, — сказал он срывающимся голосом.

— Обещаю.

Они ещё долго сидели на лавке, крепко держась за руки и даря друг другу тепло. А вокруг парила кристальная тишина, цвела природа, слышался щебет птиц, стук дятла в лесу и тихий шорох листвы. Тень постепенно отползала, обнажая их лица перед жарким полуденным солнцем, но они продолжали дышать чистотой и покоем, не желая прервать эту нежную музыку чувств. Первым очнулся Фил, морщась от зноя и боли в затёкших мышцах, он потянул разомлевшую Лину в дом.

— Признавайся, это ты привезла с собой утомлённое солнце? Нет, утомительное. Нет, утомляющее, — шутя, упрекнул её Фил.

Не размыкая рук, они поднялись по лестнице на второй этаж, остановившись на пороге гостевой.

* * *

Хмурясь, Фил оглядел комнату, будто только что увидел тот беспредел, что творился в ней. Лина стояла рядом и смущённо кусала губы. Ему вдруг стало неловко за то, что он находился в таком бедламе, как настоящий опустившийся тип. Хорошо же они погуляли с Олькой на майские праздники. Меньше всего ему бы хотелось, чтобы Лина стала свидетельницей его непристойного поведения.

— Извини, тут немного не убрано, — Фил нервно сглотнул, засунув руки в карманы джинсов.

— Да-а. Это не тот случай, когда ради приличий стоит сказать: «Ну, что ты, Филипп, всё в порядке». — Лина сняла с запястья резинку и собрала волосы в хвост. — Нет, Филипп, не в порядке, это просто кошмар. Где у тебя веник, совок и тряпка с ведром? Будем наводить чистоту.

— Прямо сейчас?

Вместо ответа, она одарила его красноречивым взглядом, а на лице промелькнула улыбка.

Фил сокрушённо вздохнул и поплёлся в подсобку. Лина, не отставая, шла следом за ним. Удивительно, но до майского квартирника в доме сохранялась хоть какая-то видимость чистоты, не считая тонкого налёта пыли на мебели и лёгкой паутинки на люстрах, ведь тут давно никто не убирался, они с отцом редко наведывались на дачу.

Кое-как отыскав орудия труда, необходимые для уборки, Фил набрал воды в ведро и принёс в гостевую. Каждое движение давалось ему с трудом, мышцы будто окаменели от долгого бездействия и вынужденного голодания. Есть по-прежнему не хотелось, при одной только мысли о еде его начинало мутить.

Лина тут же взялась за дело: подбирала с пола разбросанные вещи и бутылки, складывая их в ящик из-под колы, забытый в углу комнаты.

— Тут столько работы, на неделю точно хватит, — деловито щебетала она. — Но нам спешить некуда, сегодня постараемся прибраться на втором этаже, а завтра посмотрим.

Фил, пересилив слабость, решил помочь. Он снял грязное постельное бельё, источающее мерзкое амбре и бросил у порога. Руки задрожали от усталости и напряжения, по лицу скатилась липкая струйка пота. Вдруг он заприметил Олькино пёстрое бюстье, затерявшееся в изголовье кровати. Он тут же рванул назад, позабыв о симптомах, впихнул его в карман и с опаской покосился на Лину. Слава тебе на лысину, она ничего не заметила, так и продолжала махать тряпкой, сосредоточившись на уборке. Фил чертыхнулся, присев на край кровати. Эмоции встряхнули его. Привычка — вторая натура, и в этом вся Олька. Какие ещё капканчики она оставила после себя⁈

— А почему разбито окно? — осторожно поинтересовалась Лина, присев на корточки и пытаясь сложить из оставшихся битых стёкол рисунок витража.

— Лучше не спрашивай, — хмуро пробурчал Филипп.

— Жаль, мой любимый витраж. В детстве я придумывала разные сказки, мечтала, — с сожалением вздохнула она.

— Да, жаль. Отцу не понравится этот вандализм, придётся как-то с ним объясняться. А теперь меня ещё и совесть замучает.

— Совесть?

Фил медленно поднялся, дошёл до окна и вынул из рамы осколок стекла.

— Ну, я уничтожил твою память о чём-то светлом, детском… — Он покрутил его в руке и бросил в коробку с мусором.

— Тебя ведь что-то испугало, верно? — тут же догадалась Лина, пронизывая его понимающим взглядом.

— С чего ты взяла? — смешался Фил.

— Мне