Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - Надежда Николаевна Бугаёва

берёт конверт у неё из рук, разворачивает, читает – хмурится и оборачивается к сидящим: прошу прощения, господа, мне придётся поехать. Усатый подскакивает и старается его отговорить: куда спешить, Илья Ефимыч, мы-де только сели, разговор только пошёл! Ляля Гавриловна продолжает смотреть ему прямо в лицо: Илья Ефимыч, срочно-с…

Он глядит на неё в ответ: кто передал вам записку? Извозчик, отвечает она и смотрит на него большими честными глазами. Он кивает и снова оборачивается к господам: боюсь, некоторые личные обстоятельства всё же вынуждают меня прервать приятнейшую встречу, au revoir, chers messieurs![48]

Он кланяется и выходит, Ляля Гавриловна делает маленький доверчивый книксен и вылетает следом. Усатый возмущается, встав и намереваясь, видимо, следовать за Разваловым. Дверь закрывается, голоса отрезает. Ляля Гавриловна бежит по коридору, поспевая за широко шагающим Разваловым. Он выше её на голову и идёт быстро. Ей следовало успеть заранее вызвать извозчика, чтобы её ложь не сразу раскрылась, но теперь уже поздно. Поэтому она продолжает поспевать за ним, вместе они проходят через вестибюль и выходят на улицу.

Поблизости колясок нет, но чуть поодаль стоит одна. Ляля Гавриловна едва не бежит к ней и успевает спросить извозчика, свободен ли он. Сейчас подойдёт Мсьё, подвезёте его, куда он скажет! И тут подходит Развалов.

Узнал он её? Очевидно, да. Он стоит прямо перед ней, держась за дверцу, готовясь сесть. Ляля Гавриловна впервые смотрит на его лицо настолько вблизи в ясном свете: оказывается, у него глаза того же цвета, что и у неё. Как она не знала этого раньше?

Лоб у него обрамлён пушистыми волосами, сквозь них светит золотистое солнце – оно собирается зайти за шпиль церкви у него за спиной. Белая кожа его местами розовеет, глаза серьёзны. Его лицо кажется ей большим. Но тут он берет её ручку и прикладывается, потом называет вознице адрес и уезжает. Через секунду она стоит на пустом месте, мимо проходят люди, а солнце спряталось за крышей. В этот момент подъезжает новая коляска, из неё вылазят двое и сразу заходят в школу.

Ляля Гавриловна замечает, что всё её тело ходит, будто кто-то схватил её за плечи и трясёт. Она молча поднимает руку и смотрит на неё. Ничего не видно, а ведь пальцев мгновенье назад касались его губы. На этом месте мгновенье назад стоял он. Как время уничтожает всё, что представляет для нас ценность! Одно мгновенье сильнее всего, что нам дорого. Но оно же непроницаемо и для стрел наших врагов.

Ляля Гавриловна как будто сама отъезжает в коляске от мига своей встречи с Разваловым: всё дальше, дальше, дальше, пока его совсем не станет видно за поворотом. Но такая же коляска увезла его прочь от Усатых (Ляля представляет заговорщиков непременно усатыми) с их кознями. Она поднимает глаза: солнца уже не видно за крышами. Она ещё минуту глуповато стоит на месте, а затем поворачивается и идёт домой.

Теперь она знает его адрес: Пасси, Рю-дю-Рос, 6.

Что есть звезда в пути для всех плывущих в море?

[49]

Домой Ляля Гавриловна возвратилась с тяжёлым сердцем: их Высшая школа теперь виделась ей зловещей, по её коридорам рыскали усатые безымянные наушники, ежевечерне отсылающие записки обо всех приезжающих, а тайные агенты подозревали любого лектора в вольномыслии и бог знает каких грехах.

А ведь учёба в Париже казалась ей новой жизнью… Теперь же она чувствовала, что и этот этап (школьный, с грустью подумала она) был на исходе. Его с треском оторвало от полотна её жизни в тот момент, когда Илье Ефимычу стало небезопасно в стенах Школы на улице Сорбонны, 16.

Ляле Гавриловне стало жаль своей комнатки, жаль утренних бликов, каждый день перед учёбой игравших на стенах. Жаль вида на Латинский квартал из окна и зелёного дерева, ветреными ночами скребущего ставню веткой…

Но Илья Ефимыч не должен вернуться дать Усатым второй шанс погубить себя! Она вспомнила, как один из двух с облегчением выругался – вероятно, кое-что да стояло на кону.

Теперь-то Илья Ефимыч уже знал, что записку написала она сама. Как он поступит? Что он подумает? Что это её дешёвая шутка? Не пойдёт ли выяснять причины шутливой эпистолы прямо к Г-ну Ковалевскому, в кабинете которого, как пауки, водятся Усатые?..

Ожидание ничего не решает – повторила Ляля Гавриловна свою новую апофегму. Глупо надеяться на милость тайных агентов, или Усатых, или толстого легковерного Ковалевского, которого те пренебрежительно обозвали дураком.

Вдруг завтрашний день не смягчит ушибы и ссадины потрясений дня сегодняшнего, а напротив, усугубит всё до настоящих ран? Вдруг теперь, пока она безучастно сидит, неведанные злодеи без устали плетут паутину злодейств? Так пусть Ляля не дивится потом, если на её и его головы падут новые несчастья.

Сильное беспокойство овладело ею, она вскочила, застыла перед окном, а затем схватила шляпку, перчатки, накинула тальму и бегом бросилась на улицу.

Пасси, Рю-дю-Рос, 6…

Пасси, Рю-дю-Рос, 6, повторяла она про себя.

Пасси, Рю-дю-Рос, 6, сказала она вознице.

Вот коляска покатила, выехала из Латинского квартала, по одному из мостов пересекла Сену слева направо, въехала в часть города, прилежащую к Булонскому лесу. Ляля начала было думать, что же скажет ему, но затем осекла себя. Совершенно очевидно, сказала она себе, что всё будет ровно наоборот, чем ты сейчас подумаешь. И даже более того: как ты сейчас подумаешь, именно того и не будет.

Она заплатила 20 сантимов не торгуясь, так как не терпела торговаться. Зажигали фонари, люди ходили в основном парами, было нехолодно. По пути Ляля Гавриловна нисколько не боялась встречи с ним. Теперь, оказавшись перед высокой резной дверью, она зачем-то постучала с такой силой, что стало больно руке.

– Oui, mademoiselle?[50] – спрашивает Madame Concierge[51].

– Bonsoir, Madame, puis-je voir Monsieur Razvalov?[52] – отвечает Ляля Гавриловна.

– Я ему доложу, а ты обожди,– старая Madame Concierge[53] отпирает Ляле и, знаком указав не идти за ней, сама уходит вглубь дома. В доме пахнет табаком, одеколоном и Парижем. Не забавно ли: в русских домах пахнет совсем иначе, однако в этом доме живут русские.

Ляля Гавриловна знает, что от встречи с Разваловым её отделяет, возможно, пара минут. Она прикусывает и облизывает губы, расправляет плечи. Фиалки и лаванда на её шляпке сшиты ею из бомбазина и фетра. Сочетание лилового тона перчаток и украшенного шляпного ободка с чёрными платьем и накидкой –