Американка - Хэдди Гудрич

плавные движения, символизирующие влюбленность. Она тоже хотела танцевать, ее нога отбивала ритм — но не музыки этого зала. Под нами пульсировало техно, от которого дрожал наш стеклянный столик.

— Пойдем со мной вниз, — предложила Луиза, докурив.

На лестничной площадке цветной пол вспыхивал в такт ступающих по нему в трансе танцоров. Пахло дымом, по́том и еще чем-то непонятным. Наконец-то стало тепло, музыка почти вызвала у меня желание танцевать, но я не пошла за Луизой, которая погрузилась в море незнакомых тел. Я все еще чувствовала тяжесть плохого настроения и своего располневшего тела и не могла так легко избавиться от этого веса.

Вскоре я вернулась наверх. Мужчина пригласил меня танцевать, но я сделала вид, что не понимаю по-итальянски. Анита и Хесус жестами позвали меня к себе, но, к счастью, не настаивали. Я наблюдала за ними, сидя за столиком. Они были похожи на молодую пару. Анита выглядела сильно моложе своих лет, легкая юбка взлетала при каждом повороте, обнажая ее сильные ноги. А Хесус казался старше: небольшой живот выступал над ремнем, виднелся пушок над верхней губой. Он улыбался, словно охотник, который поймал добычу на мушку ружья.

В какой-то момент заиграл «Ветер арены». Хесус словно сошел с ума, начал петь на странном и чувственном испанском: «Ай ли». Интересно, что это значит? Он сделал несколько шагов назад, протянул руки Аните, его ботинки ласково касались пола, как лапки бегающей по воде «ящерки Иисуса Христа»[17]. Партнерша Хесуса с дразнящей грацией улетающей бабочки отзывалась на мельчайшие движения его ног, рук, на его поцелуй. Ай ли ли ли ли. Это была разновидность румбы, я знала, потому что видела клип Джипси Кинг. Но я поняла, что Анита и Хесус на ходу придумывали движения, следуя своему внутреннему ритму. Они одновременно хлопали в ладоши и смотрели друг на друга, словно не два человека разного возраста и национальности, встретившиеся второй раз в жизни. Нет, они смотрелись как давние любовники, которые разыгрывали привычный спектакль и могли спокойно изменять его. Ай ли ли ли ли ли ли ли ли. Хесус звал партнершу не Анитой и не мамой Анитой, а «мамаситой». Может, она не знала, что это значит не «маленькая мама», а «жгучая красотка», а может, знала, и ее это веселило. Так или иначе Анита отвечала и звала его по имени. «О, мамасита, мамасита!» — кричал Хесус, и она вторила ему: «О, Джезу, Джезу!» Все быстрее мелькали их руки и ноги, они двигались как одержимые, подчиняясь невидимым пальцам пианиста, пока все не дошло до кульминации и я не отвернулась в смущении.

Дальше — вальс, медленный танец, потом еще один. Я хотела спать и с облегчением услышала слова Аниты, когда она вся мокрая подошла к нашему столику. Анита сказала, что пора ехать, только надо найти Луизу. Я взяла эту миссию на себя и пошла вниз.

Луизу я увидела сразу. Она больше не была отдельной фигурой в толпе, которая колыхалась, подчиняясь ритму. Она обнимала за шею высокого блондина, который, в свою очередь, держал ее за талию. Его большие бледные руки выделялись на ее тонкой затянутой в черное талии. Я не прерывала их и сразу отвела взгляд. Я побежала к Аните, сказав только, что Луиза еще не готова уезжать. Анита выпила залпом стакан воды, привела себя в порядок в уборной и уже сама отправилась за подругой.

На обратном пути Луиза смотрела в окно, поглощенная сверкающим пейзажем. Я уже почти засыпала. Не обращая на нас внимания, Анита и Хесус разговаривали, шутили, смеялись. Я спросила себя: это и есть та стадия траура, о которой Анита говорила мне в машине в Граньяно? Все еще больше запуталось, когда Анита, сияя от радости, заявила, что теперь у нее двое американских детей.

Наконец я оказалась в кровати. Вдруг я поняла, что скучаю по дому, первый раз с тех пор, как уехала. И позволила грусти заполнить меня: я слишком устала, чтобы с ней бороться. Анита, уже раздевшаяся, без макияжа, зашла пожелать мне спокойной ночи и села на край кровати. Она не подоткнула одеяло, как делала мама в детстве, но мне все равно было приятно, что она рядом. Я призналась, что страшно устала, слишком устала, чтобы идти на Хэллоуин завтра.

— Да ладно, ты поспишь, и силы вернутся.

— Нет, я не хочу идти на вечеринку.

Вдруг сочувствие исчезло с лица Аниты, и ее голос затвердел:

— Э, нет. Так не пойдет.

Анита объяснила, что я буду почетным гостем и не прийти на Хэллоуин просто неприлично. Я должна пойти на вечеринку, и точка. Тряпичные уши она мне сошьет, и сама прикрепит к голове, хочу я этого или не хочу. Анита пригрозила и хвост мне приделать.

— Ну Анита, я правда не могу. Лучше я вечером побуду с тобой дома.

— Меня не будет.

— А что ты будешь делать?

— Пойду по делам.

— Каким?

— Моим. — Анита сжала губы и стянула ворот ночнушки — как когда Рикки заглянул к ней в спальню без спросу. И тут снова стала ласковой. Она сказала, чтоб я не беспокоилась. Она проводит меня до замка. А когда я позвоню ей после вечеринки, она меня заберет — хоть в час, хоть в два ночи, не имеет значения. Мне обязательно будет весело. Вечеринка — отличный шанс подружиться с одноклассниками. А если все время проводить с женщинами среднего возраста, есть шанс постареть раньше срока, не начав толком жить.

Глава 6

Вечеринка походила скорее на крестины, чем на Хэллоуин. Зал был заполнен маленькими гирляндами, белыми огоньками, столы застелены льняными скатертями. Гости нарядились в самых дружелюбных персонажей: зебру, монаха, кролика, медсестру. Никакого алкоголя, но в изобилии были кока-кола, фанта и закуски. Зал был своего рода оранжереей, пристроенной к одной из внешних стен замка. Гости прогуливались вокруг оливковых деревьев, растущих прямо из каменного пола. Снаружи тоже росли деревья, кружево их листвы заслоняло вид на залив. Сквозь стеклянный потолок можно было увидеть ночное небо, которое из-за городских огней приобрело цвет персикового мороженого.

— Ну как тебе, весело? — спросила меня проходящая мимо Клеопатра.

— Да, спасибо, Мария Джулия. Потрясающее место.

— Веришь, нет, но в тридцатые годы этот замок был совсем заброшен и лежал в руинах. — Мария Джулия решила рассказать мне о постройке, но теперь не шепотом, как подсказывала на уроке, а стараясь перекричать Майкла Джексона. — Замок восстановили частным образом, вернули ему древнее арагонское величие. У