Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

к его ручке. К счастью, он открывается с первой попытки. Я морщусь, осторожно опуская Томми на пыльную раскладушку, затем поворачиваюсь к нему с вопросительным взглядом. Он кивает, и я, не теряя времени, вываливаюсь обратно на улицу, срываю небольшую горсть розмарина в саду и кладу его на подоконник соседа, как обычно.

Мы все знаем, как это делается. Теперь все, что нам с ним нужно делать, это ждать.

Я направляюсь обратно в сарай, слабо падая рядом со своим младшим братом.

— Теперь видишь? — Я слышу свой шепот, мои глаза тяжелеют, когда я прислоняюсь головой к твердой стене. — У нас все будет хорошо в кратчайшие сроки. Вообще не о чем беспокоиться.

Я тяжело дышу когда я просыпаюсь, прижимая к себе одеяло. С ними все будет в порядке? Есть ли у их соседа кто-то, кто может им помочь? Я крепко закрываю глаза, напоминая себе сделать глубокий вдох.

Прекрати это, Лу. Это ненастоящее.

Никто не пострадал.

Это просто сон.

Возвращайся ко сну.

Глава 14

Первым делом, когда я просыпаюсь, это ищу его. Я не знаю, в чем именно дело — не похоже, что сегодня я стала храбрее, чем была раньше, — но мне нужно с ним поговорить. Прошло целых три дня с тех пор, как моя рука, казалось, растворилась в воздухе, так что, возможно, то, что у меня было немного времени, чтобы все осмыслить, изменило ситуацию. Я не знаю. Что я точно знаю, так это то, что в моей жизни так много вещей, которые я не могу контролировать. Слишком много вещей. Сплю я или бодрствую, в эти дни я как будто с трудом разбираюсь в собственных мыслях. И я устала от этого. Буквально. Я измотана.

Готов ты или нет, но пришло время задавать вопросы. И, надеюсь, получить на них ответы.

Но сейчас я не чувствую никаких признаков его присутствия. Его тепло заметно отсутствует, и это заставляет меня плотнее закутаться в одеяло, когда я сажусь в кровати. Тем не менее, я немного оглядываюсь по сторонам, чувствуя себя глупо из-за этого, но не зная, что еще можно сделать.

Я прочищаю горло.

— Алло? — Мой голос тихий, застенчивый, и я не получаю ответа. — Эм… Смерть?

Когда я слышу, как эти слова слетают с моих губ и доносятся до пустой спальни, становится чертовски трудно не остановиться и не закатить глаза на себя. Но я сопротивляюсь, вместо этого сажусь немного прямее и пытаюсь придать своему голосу твердости.

— Если ты меня слышишь, я бы хотела… я не знаю. Я бы хотела тебя увидеть. Поговорить с тобой.

Тишина.

— У меня… у меня есть вопросы.

По-прежнему ничего.

Ладно, это смешно. Он, вероятно, не слышит меня. Не то чтобы я что-то знала о нем, как все это работает. Если бы другой человек сказал мне, что он лично встречался со Смертью и беседовал с ним один на один, я бы измерила его температуру или провела тест на наркотики.

И все же я здесь.

После еще одного долгого молчания я качаю головой и снимаю покрывало. Деревянный пол холодный под моими босыми ногами, и я бреду в туалет, где чищу зубы и принимаю короткую ванну. Еще рано. У меня нет причин торопиться перед тем, как отправиться к мистеру Блэквуду, но время, кажется, тикает медленно, оставляя мне в запасе больше часа, как только я надену темные джинсы и толстовку с капюшоном. Собрав волосы в конский хвост, я поворачиваюсь на каблуках и врезаюсь прямо в твердую, теплую фигуру.

— Что за… Господи! — Я поднимаю взгляд, чтобы обнаружить, что эти черновато-серые глаза пронзают меня, и отступаю на шаг. Тот факт, что я только что приговорила Иисуса к Смерти, не ускользнул от меня. Его темные волосы так же растрепаны, как и в последний раз, когда я видела его, и он одет в точно такую же облегающую черную футболку, облегающую его фигуру, и темные поношенные джинсы на рельефных бедрах.

— Ты не можешь просто продолжать… вот так подкрадываться.

Его челюсть напрягается, единственный признак реакции. Его глаза закрыты. Жесткие. Темные брови хмурятся, достаточно слегка, чтобы полностью пропустить движение. Однако он ничего не говорит, что только заставляет меня лучше осознать то, как он, кажется, занимает всю мою ванную. Он практически выталкивает меня одним своим присутствием.

Я не в первый раз ощущаю, как он всепоглощающе распоряжается в комнате, но обычно я его не вижу. Почему-то сейчас все по-другому. Более интимный в некоторых отношениях, позволяющий мне видеть каждое мерцание в его глазах, каждое движение его челюсти, каждый изгиб мускула. Менее интимный в других, полагающийся на слова вместо прикосновения.

Я отвожу от него взгляд и маневрирую вокруг его тела, пока не оказываюсь на большом открытом пространстве своей комнаты. Он поворачивает голову через плечо, глаза отслеживают мои движения. Он выходит из ванной, делая два больших шага, пока не оказывается у незажженного камина.

Между нами около десяти футов пространства, но мне все равно кажется, что этого недостаточно. У меня складывается впечатление, что он был бы не в состоянии умерить свой жар так же, как это сделало бы солнце.

Наконец, он заговаривает, грубость под культурным тоном его голоса заставляет мой позвоночник покалывать.

— Твои вопросы.

Сразу к делу. Я не была готова к этому и действительно не знаю, с чего начать.

После паузы я говорю:

— Значит, ты меня слышишь.

— Это не вопрос.

— О'кей… Значит, ты меня слышишь? — Я обязательно подчеркиваю наклон вверх в конце, преувеличивая вопрос «сейчас».

— По — видимому, да.

— Разве это очевидно?

— Это твои вопросы? — Судя по тому, как он задает, он не издевается надо мной, а скорее искренне сбит с толку. Его глаза слегка прищуриваются, как будто он пытается разгадать головоломку.

— Ты был здесь несколько ночей назад, — бормочу я. Когда я понимаю, что это еще одно утверждение, я добавляю: — Не так ли?

Пауза, затем решительный кивок.

— В некотором смысле, да.

Я хмурюсь, прежде чем вспомнить, что не смогла увидеть его в тот раз. Это то, что он имеет в виду, в некотором смысле?

Я собираюсь спросить, когда жесткие очертания его тела начинают расплываться, гладкие плечи исчезают настолько, что я улавливаю проблески кирпичной стены за ними. Это немного, не так, как в прошлый раз, когда он исчез, но я понимаю, что он, возможно, собирается уйти.