Дочери судьбы - Тара Хайланд

Вечер для Кейтлин тянулся бесконечно. За два дня до Рождества в Олдрингем приехали Розалинда и Пирс. А значит, сидеть в сводчатой столовой придется дольше, чем за обычным обедом из пяти блюд.

В конце все взяли кофе в гостиную, где «девочкам», как обратилась к ним Розалинда, дали задание: положить под елку подарки.

– Ой, и ты тоже, Кейтлин, – добавила она, словно спохватившись.

Раньше Кейтлин болезненно воспринимала шпильки, но теперь не стала обращать внимания, зная, что после этого вечера больше их не услышит.

К десяти она уже измучилась и, извинившись, попросила разрешения уйти, говоря, что, кажется, заболевает. Всполошилась только Изабель, прибежав к Кейтлин наверх с парацетамолом и стаканом воды.

Уходить ей, кажется, не хотелось, и в конце Кейтлин притворилась спящей, и мачеха наконец ушла. Кейтлин открыла глаза. Она боялась, что если подремлет, то заснет. Рисковать нельзя, поэтому она лежала в темноте, ожидая, когда в доме станет тихо. К несчастью, в огромном Олдрингеме судить об этом было невозможно, поэтому она смотрела на часы у кровати: подсвеченные цифры менялись с полуночи на час, потом два…

В половине третьего Кейтлин решила, что теперь безопасно. Натянув джинсы, свитер и кроссовки, она схватила рюкзак и бросила последний взгляд на комнату. Сердце бешено колотилось от смеси страха и адреналина, она осторожно открыла дверь спальни и пошла по коридору.

Дойти до парадной в полной тишине было невозможно. Как бы легко она ни ступала, древние половицы и двери скрипели. Она только надеялась, что, если кто-то проснется, примет скрип за обычный шум старинного дома и не пойдет смотреть.

Проходя в темноте по длинным коридорам, даже Кейтлин пару раз вздрогнула, чувствуя, будто не одна здесь, прислушиваясь к звукам, которые мог издавать другой человек или ветер, бьющий в окно.

Однако она без помех спустилась на первый этаж и вышла через парадную дверь к воротам. Кейтлин запомнила код, когда Перкинс привез их домой из «Грейкорта», и быстро ввела, молясь, чтобы его не сменили. Ворота беззвучно открылись, и она с облегчением вздохнула.

До станции было десять миль. В холоде и темноте она упорно шла вдоль извилистой проселочной дороги. Она не единожды пряталась в кустах от машин, возвращавшихся с рождественских вечеринок. Рисковать нельзя, иначе поймают. Кейтлин рассчитывала, что где-то до десяти утра ее исчезновение не заметят. И тогда она оторвется от преследователей.

Когда она наконец добралась до станции, взошло холодное зимнее солнце. Кейтлин села в уголке в зале ожидания, как можно дальше от двери, от сквозняка, стараясь согреться.

Билетная касса открылась перед прибытием первого поезда. У нее была пара сотенных купюр, взятых вчера у Изабель на туалетном столике. Кейтлин О’Дуайер крадет деньги и убегает. Кто бы мог подумать? Ей казалось, что денег у нее целое состояние. Однако через пять минут от них мало что осталось: большую часть она потратила на билет.

Кассир с любопытством проводил ее взглядом, когда она пошла на перрон. Юная девушка, без сопровождения, покупает билет в один конец до Лондона накануне Рождества… Как только она оказалась вне зоны слышимости, он поднял трубку телефона.

Когда Кейтлин вышла из вагона на Паддингтонском вокзале, ее уже ждали. В конце перрона трое полицейских, с ними двое крепких мужчин в темных костюмах, всматривались в лица в толпе. Кейтлин инстинктивно поняла, что ищут ее, и огляделась в поисках пути к бегству. На секунду она даже подумала о том, чтобы вернуться в поезд, но выходящие пассажиры хлынули потоком, увлекая ее за собой. Ничего не поделаешь – ей придется как-то проскользнуть. Она пристроилась к большой шумной семье и попыталась с ней слиться.

Кейтлин уверенно шла к выходу. Когда полицейский встретился с ней взглядом, она вызывающе посмотрела в ответ, как будто ей нечего было скрывать. Но уловка, какой бы умной ни была, не сработала.

На ее плечо легла рука, и кто-то сказал:

– Мисс, пройдемте с нами.

Большая счастливая семья продолжила путешествие без нее. Кейтлин завистливо проводила их взглядом.

Крепкие мужчины работали на Уильяма, им приказали вернуть ее домой. По дороге в Олдрингем они не произнесли ни слова. Когда они вернулись в поместье, уже вечерело. Уильям ждал ее один.

В кабинете он начал лекцию, которую, очевидно, готовил весь день. О чем только она думает? Ищет приключений себе, беспокойства ему и домашним. Кейтлин угрюмо его слушала.

Уильям взглянул на мрачное лицо и пришел в отчаяние. Кейтлин ли это? Сердитая? Такой он ее себе не представлял. Что случилось с милой спокойной девочкой, с которой он встретился шесть месяцев назад? Что ее так изменило?

– Разве ты не понимаешь, насколько это опасно? – спросил он. – Что, черт возьми, у тебя в голове?

И опять Кейтлин промолчала.

Уильям чувствовал, как растет разочарование. С ней могло случиться всякое. Если бы Изабель не пошла утром ее проведать… если бы кассир на станции не позвонил в полицию… Уильям за нее в ответе. Нужно что-то придумать, дабы такое не повторилось.

– Я не уверен, что до тебя дошло, – в конце концов заявил он. – Давай проясню одно.

Он наклонился над столом с посерьезневшим лицом, говоря низким непреклонным тоном:

– Можешь убегать сколько угодно, но обещаю, что буду тебя возвращать. Не важно, куда ты пойдешь и что сделаешь: я тебя найду. Пока тебе не исполнится восемнадцать, ты будешь жить под моей крышей. Понятно?

Когда она не ответила, он снова повторил:

– Я спрашиваю, тебе понятно?

Она медленно подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Да, понятно.

Уильям заглянул ей в глаза. В них была обида, но и смирение тоже.

– Хорошо, – сказал он. И подождал немного, прежде чем продолжить. – А теперь, может, ты хочешь о чем-нибудь поговорить?

Он смягчил тон.

– Если ты мне расскажешь, чем так расстроена, может, я смогу помочь?

Он надеялся, что его явно чем-то обеспокоенная дочь ему откроется. Но она покачала головой.

– Все хорошо. Просто устала. Я бы пошла спать, если можно.

Кейтлин видела, что он расстроился, но ей было все равно. Она ему ничем не обязана. Ее даже подмывало рассказать ему, что она чувствует: он бросил мать, когда та больше всего нуждалась в его поддержке, и нечего притворяться, что теперь Кейтлин ему небезразлична. Только что толку? Если Уильям вбил себе что-то в голову, ничего не изменить. Но это не значит, что у нее не может быть планов уйти отсюда на своих условиях.

Когда Кейтлин возвращалась наверх, в спальню, в мыслях впервые за последний месяц прояснилось. Ей здесь не место, но если Уильям не собирается ее отпускать, то придется остаться – по крайней мере, на следующие пару лет. Он сам сказал. Как только ей исполнится восемнадцать, она станет взрослой и сама о себе позаботится, уйдет от Мелвиллов. Мысль о том, что однажды она сбежит, поможет продержаться.

Часть II

Июнь 1993 – июнь 1995

Глава двенадцатая

– Держись подальше от Бельвиля, – так напутствовали Кейтлин девчонки из общежития.

У них было ясное представление о теме разговора. Бельвиль – квартал Парижа, которого лучше избегать. Нищий, бандитский, грязный и опасный. Французский Гарлем.

Но жилья в другом районе Кейтлин себе позволить не могла.

Агент по недвижимости это сказал четко, когда Кейтлин поведала ему, сколько может потратить. Может, она и хотела бы поселиться в Сен-Жермен или Марэ. Кто против? Но Бельвиль – это все, что он мог ей предложить.

Через час, стоя возле дома, адрес которого он нацарапал, Кейтлин поняла, почему получает это жилье задешево. Спрятанная в лабиринте узких, мощенных камнем улочек рядом с бульваром Виллет, площадь Сент-Март состояла из двух рядов облезлых цепочек домов начала двадцатого века. Своеобразное местечко, вот только большинство окон заколочены, а на стенах граффити.

Внутри было не лучше. Пять пролетов узкой лестницы привели Кейтлин на верхний этаж. Агент оптимистично описал крохотный чердак как «уютное меблированное гнездышко». Там была одна комнатка со сломанным диваном-кроватью, двумя газовыми