Хрустальная ложь - М. Эль

— Я не хозяйка, — ответила она холодно, её голос звучал как ультиматум. — Просто женщина, умеющая стрелять лучше твоей охраны.

Виктор усмехнулся — короткий, сухой звук, не дошедший до глаз. Сделал ещё один шаг, теперь он стоял почти рядом, его присутствие ощущалось как физическое давление.

— Проверим?

Лилит не дрогнула. Ни один мускул на её лице не дрогнул, глаза оставались безмятежными, словно глядящие сквозь него.

— Только если хочешь потерять одного из своих людей.

И снова тишина, на этот раз абсолютная, глубокая, обволакивающая. Только музыка играла где-то далеко, словно приглушенный фон, саундтрек к нереальности, будто это всё происходило не в баре, а на другой планете, где действовали совершенно иные законы.

Виктор подошёл ещё ближе, почти касаясь её плечом. Запах дорогого одеколона смешался с запахом её виски.

— Хочешь совет? — спросила она ровным, безэмоциональным голосом, не поворачивая головы, её взгляд был устремлен куда-то в пустоту.

— Удиви, — ответил он с легкой иронией.

— Не делай лишних шагов.

Он рассмеялся низко, густо, чуть наклоняясь к её уху, его дыхание опалило кожу.

— А если не послушаюсь, mon diable? (моя дьяволица)

Девушка медленно повернула голову, её глаза встретились с его, и в их глубине не было ни тени колебания. — Тогда последует наказание.

— Любишь доминировать, я смотрю.

— Ага, очень. — без энтузиазма ответила Рихтер.

Лилит достала сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой, и резкий запах серы на мгновение перебил другие ароматы. Сделав глубокую затяжку, она по привычке отсалютовала ему сигаретой от виска — нагло, издевательски, прощальным жестом королевы.

— Приятного вечера, мистер Энгель.

Развернулась, с небрежным, но изящным движением накинув пиджак на плечи, и пошла к двери, не оглядываясь. Её осанка была безупречна, походка — легка и уверенна.

Виктор не сказал ни слова. Его взгляд хищника застыл на секунду, а затем он медленно развернулся, чтобы проследить за её уходом. Только чуть приподнял уголки губ в почти неуловимой, самодовольной улыбке. Он понял всё. Вся картина сложилась, без единого вопроса.

А она, уверенная в своей победе, даже не подозревала, что её тайна раскрыта. И истинная опасность только начиналась.

Позже, глубокой ночью, когда Лилит шла домой по Бродвею, город дышал ей в спину огнями, пульсирующими и хищными, как её собственное сердце. Небо над головой было прорезано неоновыми стрелами и блеском далёких небоскрёбов, а внизу, на улицах, всё ещё кипела жизнь — гул машин, обрывки разговоров, эхо смеха и музыки. Она шла сквозь этот поток, словно призрачная тень, едва касаясь земли. Воздух был холодным, пронизанным влагой, но внутри неё горел огонь.

Она чувствовала — игра началась. Ещё до того, как барная дверь захлопнулась за ней, она знала, что этот вечер не станет обычным. Встреча с Виктором Энгелем была не просто стычкой; это было предзнаменование, вызов, брошенный без слов, лишь в переплетении взглядов и острых, как бритва, реплик.

Он не из тех, кто сдаётся, не из тех, кто отступает. Он был хищником, а она — добычей, которая осмелилась взглянуть ему в глаза. И это лишь разожгло его интерес.

Когда её телефон завибрировал в кармане, Лилит даже не достала его. Она уже знала. Это была неизбежность, продолжение дуэли, которая только что перешла из устной формы в цифровую. Она выхватила аппарат, и экран вспыхнул сообщением. Незнакомый номер. Частный. Одноразовый.

«Ты была права, Лилит. Не трогать. Но смотреть ведь можно?»

Её губы изогнулись в тонкой, почти незаметной усмешке. В его словах читалось наглое восхищение, тонкая провокация и уверенность в своей безнаказанности. Он намеренно использовал её "имя" — Лилит, признавая её сущность, её власть, её отличие от всех. Она не ответила. Не сейчас.

Затянувшись сигаретой, она выпустила тонкую струйку дыма в холодный ночной воздух, который тут же растворился в свете рекламных вывесок.

— Смотри, Энгель, — прошептала она в темноту, её голос был хриплым от сигаретного дыма и усталости. — Только не подходи слишком близко — обожжёшься.

Но где-то в глубине души она знала, что это лишь отчаянная попытка самосохранения. Он уже идёт по её следу, его тень неотступно преследует её в лабиринте города. И эта игра — не на жизнь. Это борьба за власть, за то, кто контролирует доску. Это танец на грани страсти и ненависти, где каждый шаг рискован. Это право быть тем, кто не склоняет головы, отстаиваемое с такой яростью, что переходит в нечто большее.

Игра между ними длилась неделями, превращаясь в причудливый, жестокий балет. Каждая встреча — как дуэль без свидетелей, где острота ума была смертоноснее любого клинка. Слова становились оружием, отточенным, смертоносным, призванным ранить и провоцировать. Взгляды — выстрелами, проникающими до самой души, лишающими воздуха, обезоруживающими.

Ни один не собирался сдаваться. Это было состязание двух равных сил, двух несокрушимых воль, которые, казалось, были созданы, чтобы сталкиваться.

Он появлялся там, где она меньше всего ждала, возникал из ниоткуда, как предвестник беды или, что ещё хуже, нежелательного интереса.

То в холле суда, мраморные полы которого отражали свет, он появлялся, опершись о колонну, с тем самым ленивым, едва уловимым выражением на лице, которое, казалось, говорило: "Я здесь, потому что мне так захотелось, и я знаю всё о тебе". Его платиновые волосы, идеально сидящий костюм — всё это было вызовом её привычному, серому миру. Его присутствие мгновенно отравляло воздух, вызывая острое раздражение, которое граничило с опасной дрожью.

То в баре, где она ужинала после очередного изнурительного дела, пытаясь расслабиться в одиночестве. Его фигура возникала из полумрака, он занимал соседний столик, не говоря ни слова, но его присутствие говорило громче любой речи, лишая её покоя.

Иногда он просто появлялся в переулке, когда она выходила из очередного злачного места, где промышляла свои дела, будто случайно, будто их пути пересекались по воле нелепого совпадения. Каждый раз он был всего в паре метров, его глаза-айсберги следили за каждым её движением, заставляя кожу покрываться мурашками.

— Вы преследуете меня, Энгель? — спрашивала она сухо, её голос был натянут до предела, пытаясь скрыть растущую ярость.

— Не называй это так, — отвечал он, его голос был бархатным, с нотками самодовольства, иронично. — Я просто наблюдаю за произведением искусства.

— Скоро это произведение искусства прострелит тебе колено, — без промедления отвечала она, не моргая, её рука инстинктивно ложилась на скрытое оружие.

На его губах расцветала та самая, дьявольская улыбка. Он не боялся, лишь наслаждался её ответом.

— Вот и за это я тебя люблю, — усмехался он, и это "люблю" звучало как