Обелиск - Полин Герц

Но нет. Так же, как и вчера, Морс сидел на краю дивана, изучая стену, исколотую кнопками, что крепко держали карту, облепленную стикерами и распечатками.

– Нравится? – хмыкнула Элизабет. Чашка в руках была все еще горячей, а кофе в ней – действительно хорошим. Сил хватало только на короткие фразы. – Это действительно интересная история.

– Неужели? – Не оборачиваясь на голос, задумчиво пробормотал он. Голубые глаза бродили по карте, но то был не бездумный взгляд, Роберт действительно внимательно всматривался в отметки и медицинские бланки.

– Представь себе шестерых человек, родившихся в один день, умерших в один день. И все, что их связывает, это дата рождения, дата смерти и причина гибели: ничем не спровоцированное фиаско сердечной мышцы, – прямо как у нее, если она не поцелует его в ближайшую минуту. – Такие вот дела, мистер Морс.

– У тебя есть нитка? – неожиданно повернулся он. И посмотрел иначе. Глаза вновь покрылись коркой льда, а голос вернул прежние ровно-стальные нотки. – Яркая.

– Чего нет, того нет… – опешив, покачала Стоун головой. – Хотя, погоди.

Подлетев к шкафу, нашарила среди однотонных тряпок забытый пакет, в котором был похоронен последний подарок Уиллиса – небольшая коробка, щедро украшенная пышным красным бантом. Пальцы торопливо развязывали узел, пока губы неслышно осыпали проклятиями ту дуру, что так упорно наматывала метры на миниатюрную шкатулку.

– Держи, – наконец Элизабет протянула яркую ленту. – Веселись.

Морс молча подошел к стене и ловко затянул узел на одной из кнопок. Лента протягивалась между шестью отметками на городской карте, пока он, наконец, не сделал шаг назад, оценивающе глядя на результат.

– Что, распутал мое дело? – иронично подняла бровь Стоун и встала рядом. Но в этот миг все едкие комментарии, что вертелись на языке, растаяли. Потому что со стены на нее смотрело одно из самых жутких открытий последних лет.

За эти дни она наизусть выучила их имена. Сара Грант, Дэрил Маршал, Эрик Питерс, Мария Фернандес, Коул Хилл и Джордж Маккинни умерли, чтобы сложиться в почти идеальный круг.

– Какого хрена? – прохрипела Элизабет, не в силах оторваться от увиденного. Но Роберт Морс уже застегивал свое черное пальто.

– Боюсь, мне пора, Элизабет.

Не проронив больше ни слова, он стремительно покинул в миг опустевшую 2В. Шокированную. Напуганную. Опустошенную.

Стоун опустилась на диван. Кофе еще хранил тепло, но ей было холоднее, чем той ночью, когда она оказалась в одной кофте на ледяном ветру, что голодным зверем бродил по темной Грин-стрит. Еще миг, и сердце взорвется. Но вместо грохота и алых брызг в 2В раздаются лишь еле слышные всхлипы. Нелогичные и глупые, но от этого не менее горькие.

* * *

Древний храм встречал знакомой пустотой и пробирающим до костей холодом. Привычным движением побарабанив пальцами по иссохшему дереву, он глубоко вдохнул. По дороге сюда не раз прокручивал предстоящий разговор в голове, но неизменно оставался недоволен. Слишком слабо. Слишком опрометчиво. Но путь уже пройден – отступать поздно, а значит, придется работать с тем, что есть.

– Слушаю тебя, сын мой, – шелестом донеслось из-за решетки. – Какие-то проблемы?

– Боюсь, что да, – начал спокойно, но голос подводил, ускоряя темп слов. – Происходит нечто странное.

– В этом мире все странно, – равнодушно бросили в ответ. – Неужели ты так и не привык?

– Дело не в этом, – ответил слишком поспешно, и тут же сделал глубокий вдох. – В городе произошли шесть необычных смертей.

– Смерть никогда не бывает обычной. Кому как не тебе это знать.

– Шесть человек, родившихся в один день, погибли одновременно. Мне показалось это крайне необычным, – за решеткой зашевелились, будто лишь сейчас начали слушать. Почувствовав интерес, он продолжил. – Я почти уверен, что этих душ не было в списках. Если вы мне позволите, я хочу проверить свою догадку.

– Нет, – резко одернули его из-за перегородки. – Твоя задача иная, куда важнее. Не отвлекайся по пустякам.

– Это еще не все, – продолжил он. Выбора, как и времени, не оставалось. – Места, где люди расстались с жизнью, образуют круг. Я боюсь, что история повторяется.

За решеткой молчали долго. Настолько, что из тесной исповедальни успел уйти весь воздух, и дышать стало почти невыносимо.

– Что ж… Это может быть связано, – наконец, проскрипели за стенкой. – Мы проверим твою информацию. Сами.

– Но я бы хотел… – начал он, но его снова прервали.

– Выполняй свою работу. Остальное предоставь нам. На этом закончим.

Тихий скрип подтвердил, что невидимый собеседник исчез окончательно. Посидев еще немного на жесткой узкой скамье, он вышел наружу. Но воздуха не было и там. Как не было и на улице. Он слишком давно выполняет свою работу, чтобы правильно трактовать короткие сухие фразы в будках.

Тем, кто сидит в них, никогда не бывает интересно, а значит, дело действительно запахло керосином.

Часть 6. Полдень

Пылинки лениво вальсировали в лучах февральского солнца, опускаясь то выше, то ниже. Подхватываемые неуловимым ветром, путешествовали от стены к стене, парили вдоль стеллажей и кресел, проплывали над копной русых волос и спускались на дрожащие плечи. Нет, еще ни одна сказка в ее жизни не заканчивалась хорошо, так с чего было верить в эту? На что она надеялась, наблюдая, как он сдержанно улыбался, размешивая сахар, спокойной протягивал чашку дымящегося кофе и ловко крутил красную ленту по необъятной карте города, который по нелепой случайности свел их в этом несуразном доме на вечно темной улице?

Грубиянка, оставившая нежную юность далеко позади, уставшая, выжатая до капли, поначалу она спрашивала себя, что такого находят мужчины в бесстрастно нахальном лице и безжизненном взгляде куда-то мимо и сквозь. Но вскоре перестала удивляться – только закатывала глаза, кривила губы и качала головой на очередное предложение о свидании.

Простые правила – никаких обещаний и обязательств, выработанные за годы проб и ошибок, дали осечку лишь раз: Уиллис был хорош настолько, что она позволила себе забыть о пустоте и дать слабой надежде на нечто большее пустить робкие корни. Но ждать урожая от выжженной почвы глупо, и спустя пару лет томительных и тщетных попыток взрастить чувство, о котором слагают легенды и поют песни, сдалась окончательно. Взяла маркер поярче и поставила жирный крест на будущем, в котором есть маленький домишко в пригороде, зеленая вылизанная лужайка и белый заборчик, за которым высится надувной городок для беззубых отпрысков. У нее вместо детской – просторный рабочий угол, вместо ровного газончика – пушистый ковер, на который было не жаль спустить месячную зарплату, вместо