Разводные процедуры - Лика Ланц

— Папа думает, что ты у бабушки, а ты обманываешь его?

Девчонка фыркнула.

— Нет. Просто не говорю. А он ни разу не проверил даже. Так что это не обман.

— Но ведь он работает? Не где-то там развлекается, а занят.

— Да он вечно занят, вы ещё не поняли? Ему просто спокойнее, если я с кем-то, но не с ним. А я так не хочу, ясно? И будет лучше, если вы ему ничего не станете рассказывать. Каждый имеет право на выбор. И на личное пространство — тоже. Мне уже не пять, а с бабушкой мы плохо ладим. Она стала невыносимой, когда дедушка умер. У меня вечное ощущение, что в её доме дедушка так и лежит в гробу, никуда не делся. Не живой, каким мы его помним, а вот такой — бездыханный, холодный и жёлтый. Мне там страшно.

— А ты говорила об этом папе?

Катя лишь сильнее сжала нож в руке. До побелевших косточек. И сама — как струна. Вот-вот лопнет.

— А ему некогда.

— Но ты же его почему-то выбрала, когда родители расходились? — спросила как можно мягче. — Возможно, у мамы времени побольше.

— Нет, — тряхнула она головой. — У мамы времени ещё меньше для меня. То есть вообще нет. А папа… хоть иногда. А сегодня он вообще поздно будет. Может, под утро только. Он там со своей любовницей договаривался о встрече. Я слышала. Так что… Но ночевать у бабушки я не стану! — вскинулась она и посмотрела на меня так решительно и мрачно, что я не стала возражать.

С любовницей?.. Вот как. Ну, взрослый мужчина. Базовые потребности никто не отменял. Но почему же у меня внутри всё сжалось?

— Я поэтому попросила Андрея у вас остаться, — продолжил этот чудо-ребёнок вещать. — Ну, чтобы папа не знал. Думал, что я у бабушки. А утром — в школу. Улизну тихонько и всё. А если останусь, он ночью придёт, увидит, что я дома — и всё, будет доставать, морали читать, ругаться.

— Я бы тоже ругалась, — сказала честно. — Очень ругалась. И даже наказала бы Андрея, наверное.

— Ну, вот он тоже так сказал. Что неправильно, — вздохнула Катя. — Придётся к бабушке переться. Чёрт…

А потом она посмотрела на меня и расплакалась. Лицо такое растерянное, детское совсем.

— Я боюсь там. Очень-очень боюсь. Мне кажется, что дедушка дышит и по комнатам ходит. Тётя Мила, пожалуйста, — рыдала она уже навзрыд.

И я сломалась. Бросила всё и подошла к ней. Прижала к себе, по голове погладила и по спине, утешая.

— Давай сделаем так. Ты останешься у нас, но отцу твоему мы врать не станем. Я сама с ним поговорю. Осторожно.

— Нет! — забился рыбкой ребёнок. — Ну, пожалуйста! Я папу тоже боюсь. Но не так. По-другому. Даже не за то, что ругаться будет, а что маме отдаст. А я не хочу. Не хочу, чтобы он тыкал меня туда-сюда. У них с мамой договорённость. Типа, она может брать меня на выходные. Ну, или когда папе вдруг нужно побыть одному или на работе. Иногда. Она ни разу меня не забирала. Я ей не нужна. Вообще.

— Послушай меня, — присела я на корточки возле девочки, чтобы видеть её лицо, — папа тебя очень любит, поверь. И, мне кажется, ты недооцениваешь его, не доверяешь. А зря. Вам бы поговорить нужно откровенно. Чтобы он знал, что тебя мучает, какие мысли в голову приходят. Ты же молчишь, он верит, что всё хорошо. Не рассказываешь о проблемах с бабушкой — он продолжает тебя туда отправлять. И не потому что ты ему мешаешь или не нужна. Он по-своему заботится о тебе, переживает. Это ж мужчины. Скупые рыцари на эмоции и слова. Не все, конечно, но папа твой как раз из этих. Я всё же надеюсь, что вы найдёте общий язык. Может, не сразу. Постепенно.

Она потихоньку оттаивала — ершистый ёжик с мокрыми глазами и красным носиком. А там ещё и уши эльфийские — я знаю…

— Но остаться мне можно? — спросила Катя и смотрела настороженной ланью, что готова сорваться и убежать подальше, спрятаться и не высовываться.

— Можно. Я уже разрешила. При условии. Это ж мужчины. Чуть-чуть подтолкну, куда надо, и будет хорошо. Надо делать шаги навстречу друг другу. Без этого никак, Катя. Как бы ты ни старалась доказывать, что промолчала не значит солгала, это всё равно не то, что нужно, чтобы вы с папой понимали друг друга. Так вы никогда не достучитесь, будете каждый в свою дверь лбом биться.

— Ладно, — видно было, что Катя соглашается нехотя.

Непросто это, когда подорвано доверие ребёнка. И, казалось бы: мне что, больше всех надо? Но пройти мимо… как-то неправильно. И с её отцом я вовсе не горю желанием общаться. Но мне всё же кажется, что при всех его минусах, Марк не обидит Катю.

Может, Олег и прав. Я постоянно тяну на себя одеяло. Вот и сейчас решила помочь соседской девочке и её отцу. Может, как раз и не нужно лезть туда, куда не просили?..

А потом меня взяла здоровая решительная злость. Я не обязана подстраиваться под чьи-то стандарты. Ну, вот такая я, что поделать? Зачем себя ломать? Поступаю так, как считаю нужным, и мне всё равно, нравится это кому-то или нет. Главное — это моя внутренняя гармония.

— Дорезай-ка салат, — подмигнула я Кате, а сама загрузила рыбу в духовку, овощи в аэрогриль засунула.

На голодный желудок всё кажется мрачным. Ничего, поедим — жизнь заиграет другими красками.

Когда к нам присоединился Андрей, мы уже накрывали на стол.

— Я остаюсь, — заявила ему Катя. Несколько с вызовом, я бы сказала.

— Ну, раз мама разрешила, значит всё хорошо, — философски заметил сын, получил по рукам, потому что полез к еде.

— Руки помой, — приказал соседский ребёнок.

Настоящая маленькая женщина! — восхитилась я, наблюдая, как сын безропотно поплёлся в ванную.

Глава 25

Еда, как я и предполагала, делает всех добрее. И сын, и Катя, наевшись, повеселели. Такие милые умиротворённые мордахи.

— В общем, мы уроки доделаем, — вздохнул сын.

— Учитесь, дети мои, — милостиво разрешила я.

Завтра наконец-то пятница. Потом два выходных — и на работу. Жизнь выравнивает крен, и, как бы горько мне ни было, жить надо дальше.

Мне даже понравилось, что я не упала в депрессию, не