Это (не) измена - Галина Милоградская

— Понимаю. — Он накрывает ладонь своей, пытается улыбнуться. Останови меня! Предложи другой выход! Давай придумаем что-нибудь, давай просто сбежим, в конце концов! Отчаяние захлёстывает, утыкаюсь лбом в его ключицу, прерывисто вздыхаю.

— Зачем ты такой хороший?

— Хочешь, чтобы стал плохим? — кладёт голову на мою макушку, потирается щекой.

— Хочу исчезнуть.

— Не говори так. — Егор выпрямляется, заставляет посмотреть на себя. — Что я могу сделать, как помочь?

— Никак, — провожу кончиками пальцев по щеке, на которой успела проступить короткая щетина. — Я разберусь со всем сама, просто нужно время. А ты просто будь рядом.

Оба понимаем — скорее всего, это последний раз, когда мы можем просто побыть вместе вне работы. Потом на неопределённый срок придётся вернуться к деловым отношениям. Целуемся с нарастающим жаром, когда он подхватывает на руки, веду губами по шее, нетерпеливо прикусываю. Егор тоже порывистый, жадный. Гладит везде и сразу, целует, присасывает, двигается так, словно душу хочет выбить, я цепляюсь за его плечи, впиваюсь ногтями. Это не секс — порыв, все чувства до предела оголённые, каждое движение вызывает дрожь. Обнимаю обеими руками, заставляю замедлиться на самом краю перед оргазмом, целую и таю от нежности, с которой он отвечает. Кончает в несколько резких движений, утыкается лбом в лоб, глаза не открывает. Вдруг обнимает сильнее, укладывает нас на бок. Сердце замирает. Если он сейчас что-то скажет, что угодно, я не смогу уйти. Молчит. Как бы ни хотелось спрятать голову в песок и спрятаться в его объятиях, надо возвращаться в реальность.

* * *

Егор

После ухода Ядвиги на автомате заправляю постель, умываюсь, одеваюсь. В голове слишком тихо. Оставить её, удержать, уговорить хоть несколько минут лишних, секунд побыть рядом… Мог это всё сделать, только испугался, что в ногах валяться начну. Жалкий идиот, как будто это смогло бы что-то изменить. Сам ведь выбрал карьеру и большие деньги, отлично понимаю эту кухню, где каждый чих влияет на бабки. Такие, каких простым людям не просто не снилось — они подобных сумм даже представить не могут. Между деньгами и любовью тут всегда делают выбор в пользу первых, сам же о карьере недавно думал, а сегодня понял, что отказался бы. Забрать её с сыном, увезти на другой конец света, начать заново, но вместе. Так, наверное, сходя с ума: только безумцы и безнадёжные романтики выбирают чувства. А я кто? Уже не понимаю. Запутался.

Достаю бутылку виски, плевать, что утро. Имею право нажраться, наконец, в сопли. Сажусь на пол в гостиной, опираюсь о диван. В стакане последние кубики льда, заново заливать лень, обойдусь. Делаю глоток, приходится с силой проталкивать — горло сжалось. Она всю нашу переписку удалила, кроме той, что чисто по делу. Сказала, что если удалить всё, будет слишком подозрительно, если кто-то запрос сделает и её получит. Весь наш флирт, короткие, ничего не значащие «доброе утро» и «спокойной ночи», смайлики, поцелуйчики… Смешно. Как подростки. В голове крутится фраза из песни: «Мы просто любили и загорались, как лампочки». Я точно загорался, а сейчас перегорел. Вроде не конец света, все живы-здоровы, Ядвига замнёт скандал и вернётся. Только не верю в это. Не верю, и всё тут. Там муж и сын, семья. Отыгралась, отомстила, теперь простит. Меня, как отработанный материал, за борт.

С самого начала знал, на что шёл. Надеялся на удачу, но в глубине души всегда знал — уйдёт. Заставлял себя не думать об этом, верил в чудо… В глазах печёт. С силой вдавливаю в них ладони, горло сводит. Можно пожалеть себя? Пожалуйста.

В комнате потемнело, скоро пойдёт дождь. Бутылку почти выпил, а до сих пор голова слишком ясная. А, нет. Когда поднимаюсь, ведёт в сторону, едва успеваю схватиться за спинку дивана. Наконец начинают путаться мысли. Позвонить ей? Написать? Почему нельзя? Надо было залить лёд. В холодильнике прошутто, сыр — к вину, но мне и это пойдёт. Возвращаюсь на пол с тарелкой, всё-таки беру телефон. Никаких безрассудных поступков, просто посмотреть на её фото. Сделал несколько, когда спала. Пальцем по экрану, как будто она сможет почувствовать. На часах десяти нет, чувствую, это будет долгий день. Отключаю звук на телефоне, один день без меня все обойдутся, если что-то по работе, наберут Ядвигу…

Позволяю себе два дня саморазрушения, в понедельник на летучке не Ядвигу почти не смотрю. Обращаюсь только по делу, глушу желание попросить задержаться, но она остаётся сама. Жестоко. Остаюсь сидеть за столом, она тоже не подходит. Просто смотрим друг на друга и молчим. Сдаюсь первым.

— Как ты? Дома всё спокойно?

— Да. Яшку от мамы забрала.

— Понятно. — Новая порция горечи оседает на губах. Счастливое воссоединение семьи.

— Завтра уже на рынок выходим. Ты же понимаешь — это временно.

— Ты сама в это веришь⁈ — вырывается резко. Выдыхаю. — Прости, нервы. Конечно, временно. Я же сказал, что подожду.

— Сегодня я собиралась встретиться с адвокатом. Пришлось перенести.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Почему ты перестал в меня верить? — смотрит в упор, пронимает до костного мозга. Почему? На выходных пережил свой катарсис, теперь учусь привыкать и отпускать.

— Я верю, — отвечаю устало. Разговор короткий, а силы уже на пределе. В самом начале наших странных отношений не волновало, что живёт с Платоном. Теперь крыса-ревность грызёт изнутри. Всё так резко переменилось за короткий срок. Ещё недавно свысока смотрел на неудачника и почти бывшего мужа, теперь сам — бывший. Самое паршивое, что от меня тут ничего не зависит. Хоть наизнанку вывернусь, если она выберет семью, бой будет проигран, толком не начавшись. У нас ведь всё уже было: секс, задушевные разговоры, даже летали в путешествие, хоть и командировочное. Если до сих пор ничего ко мне не чувствует, есть ли смысл трепыхаться? Унижаться и выпрашивать внимание не собираюсь.

— Если даже ты перестанешь, как я смогу выбраться из этой ямы? — столько тоски в её голосе, что надежда приподнимает голову. Вот только не могу понять: ей больно от того, что мы пока не можем быть вместе, или от того, что может потерять союзника и поддержку? Нет, мне уже не всё равно.

— Ты сильная, выберешься, вне зависимости от того, буду я рядом, или нет. Но я буду,