Дикая Омега - Ленор Роузвуд

— Слишком медленно, куколка, — протягивает он, встряхивая мою ногу.

Белая ярость прорывается сквозь меня. Я рычу, закручиваюсь и наношу удар другой ногой — резко, хлёстко — и попадаю ему прямо в грудь. Он отшатывается, рыкнув, и отпускает меня. Я бросаюсь вперёд, не давая ему ни секунды восстановиться. Серия быстрых ударов — один, второй, третий. Жёсткий тычок попадает ему в челюсть, вбивая голову в сторону. Рёв вырывается из его груди, и вся игривость исчезает.

В одно мгновение он нависает надо мной. Его руки смыкаются вокруг моих рёбер, сжимая меня как стальные тиски. Он прижимает мои руки к бокам, и я не могу вырваться — как будто меня схватил настоящий медведь.

Я извиваюсь, рвусь, пытаюсь драться — бесполезно. Сбитое дыхание, горячая стена мускулов за спиной, удушающее ощущение собственной беспомощности.

Запах Виски накрывает меня с головой — тёплый, альфа-маслянистый, пропитанный потом, кожей, горячим воздухом и тем, что можно назвать чистой хищной силой.

Я пыталась бы укусить его, если бы могла дотянуться.

Он наклоняется так близко, что чувствую на ушной раковине его дыхание и щетину.

— Сдавайся, маленькая омега, — ворчит он низко. — Ты никуда не уйдёшь, пока я не разрешу.

По позвоночнику проходит дрожь — не от страха. От злости. От того, как он это говорит. Я оскаливаюсь, рыча, и бросаюсь в новую волну яростных попыток освободиться. Виски только смеётся. Глухо, глубоко, низко. И это — самое раздражающее.

Стиснув зубы, я давлю на эту вспышку жар внутри и сосредотачиваюсь. Его руки блокируют мои плечи. Его грудь зажимает мою грудь. Но его бёдра — давят на мои, оставляя мне свободу для… Я резко поднимаю колено — и врезаю прямо в его пах.

Глаза Виски на мгновение выпучиваются так, что это почти комично. Он издаёт странный сдавленный звук, складываясь пополам, хватая ртом воздух. Его хватка ослабляется — достаточно, чтобы я вывернулась и отпрыгнула назад.

— Ты маленькая психопатка, — выдыхают его губы, когда он выпрямляется, скривившись от боли. В его взгляде — чистая, дикая ярость.

Прежде чем я могу отреагировать, он бросается на меня снова. Я уклоняюсь, но его пальцы цепляют мою руку, тянут, разворачивая меня. Он поворачивает меня лицом к стене — и только его рука на моём горле не даёт мне впечататься лицом в бетон.

Почти нежный жест.

Почти.

Остальное его тело давит мне в спину — горячее, тяжёлое, необоримое.

— Шах и мат, дикарка, — шипит он мне в ухо.

— Достаточно! — голос Тэйна разрывает воздух, как хлыст. — Сейчас же отпусти, Виски.

Ответом ему служит низкое рычание — предупреждающее, первобытное. Виски сжимает меня сильнее, будто напоминая, кто здесь сильнее.

И я понимаю: да, я ударила его по больному месту. И да — его гордость пострадала куда сильнее, чем яйца.

Потом всё происходит одновременно. Тяжесть его тела исчезает. Я наваливаюсь вперёд, хватая воздух, опираясь руками о стену. Тэйн отрывает Виски от меня так, как будто тот весит вдвое меньше, чем есть, и швыряет на мат. Альфы сталкиваются с хрустом костей и глухими ударами, звериными рыками. Удары летят как ураган. Они двигаются как два монстра — каждый по-своему смертельно опасен. Тэйн — грациозный, точный, как клинок. Виски — неудержимый, как разъярённый бык.

Они одновременно и дерутся, и… сдерживаются?

Это пугает больше всего.

Я должна была бы бежать. Использовать шанс, пока они отвлечены. Но я стою, не в силах оторвать взгляд от жестокой, хищной красоты схватки.

В конце концов они всё-таки отрываются друг от друга, оба альфы тяжело дышат, покрытые целой россыпью новых синяков. Виски хватается за плечо, на лице проступает гримаса боли — хотя я почти уверена, что это единственное место, куда я так и не попала.

Стоп… он что, уже был ранен?

Неудивительно, что Тэйн первым делом отправил меня драться именно с ним.

Пламя в глазах Виски тускнеет, спрятанное глубоко внутрь под оболочкой едва удерживаемого самообладания. В какой-то момент они просто смотрят друг на друга в тишине Воздух между ними густеет, пропитывается несказанным вызовом и остаточным напряжением, будто малейшее слово может снова взорвать всё вокруг.

Почти незаметно, едва заметным движением подбородка, Тэйн кивает, и Виски отступает.

Оба всё ещё стоят на ногах. Оба целы. Никому ничего не оторвали. По мату не разбросаны конечности, как я почти ожидала секунду назад.

Эта мысль выбивает почву из-под ног. Потому что, насколько бы сдержанными они ни казались, насколько бы «человечными» ни выглядели в этот миг, я знаю правду.

Альфы всегда останутся альфами.

Жестокими, властными хищниками, которые даже не моргнут, используя свою силу, чтобы сломать того, кто слабее. Я не имею права забывать об этом.

Никогда.

Какие бы редкие вспышки контроля они ни позволяли мне увидеть.

Глава 24

ЧУМА

Я делаю глубокий вдох. В запахе лазарета смешиваются стерильность, дезинфектанты и холод металла. Перчатки тихо поскрипывают, когда я сжимаю пальцы, приводя себя в рабочее состояние перед миссией. За толстыми стенами комплекса глухо вибрирует жизнь — ровный, приглушённый гул подготовки, будто пульс, бегущий по венам этой бетонной коробки.

Тихий стук по двери разрывает тишину. Я оборачиваюсь — и в следующее мгновение в помещение просачивается аромат, который я узнаю мгновенно. Мёд, ваниль и тёплая земля, пропитанная природным омега-мускусом.

Айви.

— Входи, — произношу я ровно.

Она проскальзывает внутрь — мягко, плавно, как хищная кошка, всегда готовая дать отпор. Её взгляд скользит по лазарету, настороженный, оценивающий каждый угол, прежде чем останавливается на мне. Даже в безжалостном свете ламп она красива до неприличия: высокие скулы, полные губы, вихрь рыжевато-каштановых локонов, падающих ей на плечи.

— Тэйн сказал, что ты хотел меня видеть, — её голос низкий, хриплый. От неиспользования, конечно.

Но от этого только приятнее.

Я действительно не ожидал, что она заговорит. Похоже, гнездо из старых одеял и шерстяных тряпок всё-таки оказывает своё благотворное влияние.

Я слегка склоняю голову, удерживая её пронзительный взгляд. Пусть она и не видит моих глаз за линзами, но я знаю — она всегда пытается их поймать.

— Да. Перед миссией нужно кое-что обсудить.

Её глаза чуть сужаются, подбородок поднимается — тонкий, но очень красноречивый жест непокорности. Плечи чуть напрягаются. Мелочь, но я замечаю всё.

Я подхожу к шкафчику сзади меня и достаю маленький флакон с густой янтарной жидкостью. Её взгляд тут же вцепляется в него, ноздри слегка расширяются