Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Небольшого роста, сутуловатый, с маленькими, стреляющими во все сторòны глазками управляющий-вольноотпущенник с головой выбритой так, что по её середине от лба к затылку оставался коротко постриженный гребень — традиционная причёска вольноотпущенников, вошел в зал, низко склонил голову, предварительно втянув ее в покатые плечи, и произнёс, придавая своему голосу убедительность и искренность, ежеутреннее приветствие, сводившееся к тому, что новый день принес новую толику величия и могущества Марку Лицинию Крассу и Вечному городу и Великому Риму, хотя ещё вчера казалось невозможным представить себе более могущественное величие и более величественное могущество.

И хотя за много лет Красс привык к этому, ставшему ритуальным словесному набору и знал ему истинную цену, он ловил себя на том, что приветствие управляющего порой доставляет ему, Крассу, определенное удовольствие.

Вольноотпущенник-еллин был мудрым человеком и считал благословенного чистым ребёнком, которому вовсе ни к чему углубляться своим высочайшим существом в вонь и грязь внутрихозяйственных мелочей. Патриций рожден патрицием и должен оставаться патрицием. Ну, может ещё некоторые плебеи… Не все! Ни в коем случае! Достойны быть где-то рядом с хозяином.

Магистраты должны быть магистратами, граждане Рима — гражданами Рима, горожанин — горожанином, рабы — рабами.

Государство существует для благословенного.

Рабы — для того, чтобы он их ненавидел.

Омеги — для того, чтобы Красс их любил.

Горожане — чтобы размножаться и дарить Великому Риму новых подданных.

Победы — для того, чтобы Красс стал победителем.

Поражения — для того, чтобы означать начало будущих побед.

Всё просто. Остальное — от демонов.

И ещё. Красс должен знать, что делается в его обширном хозяйстве, а как делается — тем занимается управляющий. Благословенный должен утверждать то, что управляющий приносит ему на утверждение, и не утверждать то, что, с точки зрения управляющего, утверждению не подлежит. В этом — трудность и мудрость хорошего управителя.

И грош ему цена, если между ним и хозяином возникает несогласие.

И место тогда незадачливому управителю в водоёме со священными крокодилами.

Выслушав управителя Красс успокоился — пир пройдёт как надо. Ну, а если нет… то… священные крокодилы вечно голодны и в их бездонных желудках всегда найдётся место и для нерасторопного управителя и для виновных в неудовольствии хозяина. Законы Великого Рима прямо и недвусмысленно говорят, что раб — это вещь. И у каждой вещи есть хозяин. Хозяин этот вправе, как отнестись к вещи благосклонно, так и сломать и выкинуть вещь, как ненужную или надоевшую. Или он уже не властен над своими рабами?

Пир начался после захода Эллы. Огромный зал с высоченным потолком, поддерживаемым колоннами каррарского мрамора (кто здесь знает, что это за мрамор?) в глубине которого в ярко освещённой нише стоит на высоком постаменте ростовая мраморная статуя хозяина дома Марка Лициния Красса в венке триумфатора (это его не первый триумф), в лорике, в живописно запахнутом плаще, опирающийся на щит, в руке жезл легата. Все домочадцы ежедневно возжигают у статуи сандаловые палочки и даже супругам разрешено покидать гинекей на время возжигания у статуи своего супруга. Лампы, заправленные благовонным маслом, горящие через каждые пару шагов ярко освещали пиршественные столы, ложа для гостей, которых оказалось более трёх десятков, расставленные полукругом, ногами к центру зала.

Коротко стриженные юные мальчики-омеги, умело накрашенные, обученные лучшими учителями наслаждений (тоже рабами), блестя и благоухая натёртыми розовым маслом обнажёнными телами, на которых не было ничего кроме тонких золотых цепочек, звенящих браслетов на руках и ногах, да крохотной, в ладонь длиной, набедренной повязки спереди (впрочем, ничего не скрывавшей), оставлявшей открытой круглые попки — в самом деле, кому же понравится когда над его блюдом голым членом машут, разносили золотые блюда с жареными и варёными овощами, запечённым с острыми травами мясом, птицей, рыбой. Такие же юные мальчики, накрашенные не хуже омег, но уже альфы — для любителей, с длинными волосами, у кого искусно заплетёнными, у кого распущенными, в таких же цепочках и браслетах, но с набедренными повязками подлиннее (играли роль размеры членов) — в пару ладоней и тоже только спереди, разливали из изысканных, с красными фигурами, чёрного лака, кратеров еллинской работы и подавали в серебряных чашах багряную кровь фалернской лозы. Традиционно считалось, что серебряная чаша для вина способна уберечь пьющего от яда — серебро темнеет если в вине есть отрава.

— Гости мои, — открыл пир Красс, — всё это, — он повёл рукой над столами, — для вас! Небо было благосклонно ко мне и сегодня я пригласил вас разделить со мной его благословение.

— За благословенного! — подхватил кто-то из клиентов Красса.

— За благословенного! За благословенного! — раздались крики.

Перед Крассом, звякнув браслетами, опустив лицо вниз, так, что длинные распущенные русые волосы скрыли щёки и плечи, опустился на колено миловидный мальчик-раб альфа, протягивая ему двумя руками чашу с вином.

Красс, возлежавший на золочёном ложе с причудливо изогнутыми ножками в виде львиных лап в белой шёлковой тоге с широкой пурпурной каймой, поморщился — ему не нравились альфы-наложники. Он, как человек традиционных взглядов, не разделял захватившую Вечный город моду на любовные отношения между альфами — неважно, рабами или свободными.

По той же причине на пиру отсутствовали и супруги Красса. Их у Марка Лициния было трое. Первые принесли по мальчику-альфе каждый, а третий сейчас был беременным. Обширный гинекей, обставленный и украшенный не хуже палатинских дворцов был к услугам супругов, но выход из него, как и выход из дома — только с разрешения хозяина и супруга. Марк Лициний Красс совершенно справедливо полагал, что место супруга только в доме, на омежьей половине, а дела мужа — это дела мужа. И гости присутствовали без супругов, зная вкусы хозяина, не одобрявшего распространившуюся в последнее время моду таскать с собой на пиры супругов-омег.

Чашу хозяин принял, но взглянув на управляющего, стоявшего у колонны со сложенными под тонким хитоном руками, и пристально наблюдавшим течение пира, поднял бровь. Мальчик, передав чашу хозяину, удалился. Управитель тут же поклонился Крассу, Марк Лициний, сжав кулак, выставил большой палец. Управитель понимающе смежил веки.

Мальчика-альфу увели. Управитель пару раз, показав какие-то знаки, махнул рукой и вино хозяину подавал теперь омега — тоненький светловолосый мальчик.

— Эй, Красс, — толстый сенатор Криспин Фульв, уже отпил из своей чаши и теперь тискал попку мальчишки поднёсшего ему вино, — зря ты так, не нужен раб, отдал бы мне…

Сенатор завалил мальчишку поперёк ложа на живот, локтём устроился на его спине,