Последователи Хаоса - М. К. Лобб

нигде не было видно. Казалось, он голыми руками разрывал тело своей жертвы. Его рот застыл в вечном крике, а глаза, широко распахнутые от ужаса, смотрели в никуда. Что-то темное сбегало по его подбородку, отчего зубы казались черными.

– Что, – прошептала Сиена, – это такое?

Дамиану казалось, что ответ очевиден. Мужчина на изображении был одержим неземными силами. Он разрывал друга на части под надзором своего святого покровителя.

– Читай, – прохрипел он, чувствуя, как в глубине души что-то оборвалось.

И Сиена начала читать, сперва про себя, а затем вслух пересказала для Дамиана общий смысл. Он едва обращал на нее внимание. Его сознание занимали рисунок и искренний ужас на лице мужчины. Возможно – только возможно, – Дамиану было знакомо это чувство.

– Дамиан. – Голос Сиены вновь прорвался сквозь пелену. – Ты меня слушаешь? Это написано здесь, в первоисточнике. Люди приносили жертвы перед святыми покровителями, пытаясь усилить свою магию. Необходимо семь жертв, и каждая из них должна быть упокоена с символом выбранного святого.

– Хтониум, – прошептал Дамиан, вспомнив черные сферы, которыми Энцо заменил глаза своих жертв.

– Да, думаю, хтониум можно использовать для Хаоса. Знаешь, что это значит? Вот тут написано: «Если ритуал увенчается успехом, все дети святого это почувствуют и наполнятся его силой». – Пальцы Сиены дрожали, когда она снова перелистнула страницу, наконец милосердно скрыв изображение. – Мы были правы. Та женщина, с которой ты разговаривал в тюрьме, была права. Последователи Хаоса, скорее всего, стали сильнее, чем прежде. – Она захлопнула книгу. Ее плечи сковывало напряжение. – У меня только один вопрос: почему никто не делал этого до Энцо? Кто откажется получить такую силу?

Дамиан забрал у нее книгу и покрутил в руках. У него не было ответа. Он хотел сказать, что «Святые и жертвоприношение» – всего лишь сборник сказок. Святые слишком долго управляли его жизнью, и он только недавно начал избавляться от их влияния. Но что, если в каждой сказке есть зерно правды? Что, если мифы о создании мира были сложены на основании чего-то очень, очень настоящего?

Чего-то, похожего на магию?

Он чувствовал, как его вновь охватывает безумие. «Только не здесь, – подумал он, когда паника пронеслась по его венам, заставляя сердце биться чаще. – Только не сейчас».

Но его тело не слушало. Или это сознание отказывалось подчиняться мольбам? Дамиан не знал. Он должен понять, что с ним происходит. В душе теплилась надежда найти способ сделать это более незаметно, – возможно, шепотом задать свой вопрос там, где Сиена не услышит, – но времени не оставалось, как и способа скрыться от нее или от всех остальных.

Дамиан подумал о лице мужчины на рисунке. Как сейчас выглядел он сам?

Сунув книгу под мышку, он схватил лампу и со всех ног бросился прочь.

14. Роз

У Роз было паршивое настроение, она проголодалась и мерзла сильнее, чем когда-либо прежде. Они с Девом не нашли ничего полезного. Атенеум простирался перед ними лабиринтом бесконечных темных коридоров. В носу чесалось от пыли. Роз сунула ладошки себе под мышки, пытаясь вернуть чувствительность онемевшим пальцам, но пока безуспешно.

– Ненавижу это место, – пробормотала она уже, должно быть, в двадцатый раз, с прищуром глядя на металлические таблички.

Как возможно, что секции становились все более бесполезными?

– Да что ты говоришь. – Дев страдальчески вздохнул, и Роз бросила в его сторону беглый взгляд.

– Помнишь, как архивариус рассказывала о трупах, которые здесь лежат? Хочешь стать одним из них?

– Не хочу, – ответил он невозмутимо. Роз передала ему лампу некоторое время назад, и теперь кончики пальцев, которыми он сжимал ручку, побелели. От холода его обнаженные руки покрылись мурашками, а кожа в тусклом свете казалась бледнее, чем обычно. – Как думаешь, нам не пора повернуть обратно?

Из горла Роз вырвался неопределенный звук. Ей не нравилась мысль, что придется уйти ни с чем, но им нужно вернуться к друзьям. Она надеялась, что Дамиан и Сиена нашли нужную секцию. Почему местные архивариусы не дали им карту этого проклятого места?

– Ага, – сказала Роз. – Мы же не хотим, чтобы они решили, что мы потерялись.

Дев кивнул и развернулся в сторону, откуда они пришли. Книги интересовали его еще меньше, чем Роз, которой вообще было сложно чем-то интересоваться, пока ее тело страдало от холода.

– Как думаешь, Насим в порядке? – спросил Дев, пока они шли в обратную сторону.

Роз пожала плечами, хмуро взглянув на табличку с надписью «КРОВОПУСКАНИЕ», которая соседствовала с секцией «ЦЕНТРИФУГИРОВАНИЕ». Кто, черт возьми, занимался организацией этих полок?

– Надеюсь. Я пытаюсь об этом не думать.

– Я не могу не думать об этом.

– Насим сможет о себе позаботиться. По крайней мере, до тех пор, пока корабль не доберется до линии фронта.

Дев неразборчиво фыркнул.

Роз искоса взглянула в его сторону.

– Когда вы двое уже признаетесь, что без ума друг от друга?

– Что? – пробормотал он, покраснев. – Без ума? Я не… я не…

– Ты считаешь меня дурой, Дев Вильнев?

Дев застонал, потянув себя за кончики волос, которые наконец высохли и стали привычного золотого оттенка.

– Все сложно, хорошо?

– Потому что ты боишься, что мы не сможем ее вернуть? Мы сможем.

Он замолк на мгновение, избегая взгляда Роз. Ее сердце взволнованно встрепенулось.

– Что такое?

Когда Дев наконец встретился с ней взглядом, его глаза были до странности пустыми.

– Я не готов привязываться к кому-то только для того, чтобы потерять их вновь.

Его слова будто ножом пронзили Роз, и она не сразу нашлась, что сказать в ответ.

– Но ты уже привязан к Насим.

– Ага. Но любой из нас может умереть. Черт возьми, да мы все можем умереть.

– И?

– И поэтому мне кажется, что, если я ничего не скажу… возможно, мне будет не так больно.

Роз и сама рассматривала такую возможность, просто не хотела слишком углубляться в переживания. Какая от них польза, если уже слишком поздно менять выбранный курс? Если она не хотела менять выбранный курс?

Но Роз понимала, почему Дев так думает. С тех пор как Амели нашли мертвой, прошло всего несколько месяцев. И видят святые, Роз не могла винить парня за то, что он боялся привязываться к людям. Вспомнить хотя бы, что случилось с ее отцом. С Пьерой. Даже с ее матерью. Роз любила их, – и до сих пор любит свою мать, разумеется, – но большая часть ее любви обратилась в печаль. Когда ты любишь кого-то, а потом теряешь, любовь может истлеть и превратиться в яд. Он оседает в венах токсичной тяжестью, заставляя тебя мучиться