Не благие намерения - Лина Певзнер

ори, – прошипела Хелен, ничуть не отступая под напором Верховного Смотрителя. Между собой они давно не общались так высокопарно, как на публике, и женщина ничуть не стеснялась шикать на беснующегося старика. – Вдруг, услышит кто. Я не верила, что он чего-то добьётся. Я ошиблась.

– Ошиблась! – всплеснул руками Растенернис. – Эта ошибка теперь может стоить нам всего Ордена! – он продолжал кипеть, но тон всё-таки поубавил. – Я же предлагал убрать его ещё полгода назад и пустить слух, что мальчонку пришибли головорезы мэра за посягательства на его дочурку. А теперь мне что со всем этим делать?

– Не знаю, – призналась Хелен, потирая переносицу в раздумьях, – пока что, всё, представленное Десмиром – просто проект. И по тому, что я о нём слышала, весьма дорогостоящий.

– Да у Миерантида есть все деньги мира! – посетовал Растенернис, тяжело опускаясь в кресло. – И связи… – еле слышно добавил Смотритель и одарил свою собеседницу болезненным отчаянным взглядом.

Они замолчали, погрузившись в тягостные раздумья. Хелен подозревала, что старый хитрец пришёл не душу ей изливать, а уже имел свой план, в котором она должна была принять участие. Растенернис всегда робел перед волевой статной Смотрительницей, хотя она никогда не была выше него по сану. Верховный Смотритель столкнулся с холодным выжидательным взглядом невозмутимой собеседницы и замялся, пряча глаза и растирая одну руку о другую.

– Выкладывай, чего там у тебя назрело, – медленно произнесла Хелен, не сводя с него испепеляющего взгляда. Старик продолжал мяться, как девица на выданье, и это Хелен начало злить, – Ну же, Растенернис, во что ты хочешь меня втянуть и стесняешься признаться?

– Я… хочу… – выдавил он, но слова рассыпались. – Я. Хочу. Сдаться. Орден обречён под давлением таких богатых и властных господ, Хелен. Но… я… не могу такое высказать совету. Если у мальчонки не удастся добиться успехов на его поприще, а, тем более, из-за него погибнет наш мир под гневом Незримых, во всём обвинят меня и… – он поднял на неё испуганный взгляд потерявшейся овцы.

– Сожгут, – холодно закончила его фразу Хелен, догадавшись, что он задумал, – Поэтому ты хочешь, чтобы с таким предложением на совете выступила я. Ты ведь об этом пришёл мне сообщить?

Верховный украдкой кивнул и втянул голову в плечи, ожидая шквал негодования характерной Смотрительницы. Он поразился, когда его не последовало, а Хелен откинулась на спинку резного белого кресла и скрестила руки на груди, задумавшись. Растенернис – трус. Сам он никогда такого не предложит, добро, что искренне признался ей – выходит, старый плут совсем в отчаянии. Вероятность провала Десмира велика, а он повлечёт за собой беды, которые этот мир ещё не видывал. Люди однажды уже не простили торирисам неповиновения.

Ёрзающий на своём кресле старик мешал ей думать, поэтому Хелен поднялась и повернулась лицом к окну, в тягостных раздумьях следя за тем, как по стеклу струйками сбегают капли дождя. В облаках появился просвет, и солнце заиграло бликами на спешащих к земле каплях.

Просвет… Быть может, племянник не так уж и безнадёжен, как ей казалось раньше. Никто не сможет защитить его от Ордена, кроме неё. Каждый в совете понимает, что работа бунтаря не только опасна по законам Незримых, но и для их Ордена в целом. Они ни за что не поддержат капитуляцию…

– Я могу высказать твою позицию, но ты должен будешь меня поддержать, – заключила Хелен, резко оборачиваясь к Растенернису, и тот подпрыгнул на кресле от неожиданности и часто закивал. – Хорошо. Против нас двоих вряд ли пойдут. Скажи мне, ты хотя бы немного веришь в то, что у Десмира всё получится?

– Нет, – уверенно ответил Верховный, – да и – что получится? Привести нас к гибели в любом случае? Зря не сожгли его раньше, не было бы этих проблем. Эх, – он потёр руками подлокотники кресла и вновь заёрзал, – теперь уже неважно. Придётся подстраиваться под обстоятельства. Я не хочу потерять своё место. Я жизнь положил на его достижение. И саму жизнь, конечно, тоже. У нашего врага на руках все карты, все короли этого мира отныне загорелись его идеей. Я честен с тобой. Орден не сможет противостоять им. Я – не смогу.

– Поэтому, на крайний случай, на плаху ты хочешь вытолкать меня, – кивнула Хелен. – Толку мне от твоей честности, Растен, когда на эшафот поведёте. Вы, мои собраться-смотрители, с которыми столько лет бок о бок…

– Я направил к мальчишке убийц, и они не справились, – быстро перебил её Смотритель. – В тот раз у нас было кого подставить, и то, этому дураку Гордартену поверила полиция и отпустила. Благо, что тогда никто не облажался и доказательств против Ордена не смогли найти. Я могу посылать наёмников ещё и ещё, пока не удастся, но…

– Я согласна, – перебила его Хелен, поморщившись. – Знаю, к чему ты клонишь. Сейчас отойти в сторону и не мешать – единственный выход. Мы – Смотрители, а не воины. Если Орден воспротивится, нас объявят врагами народа и перебьют одного за другим. Что ж… Так и скажу совету. А теперь – иди прочь. И – только попробуй меня предать, Растен.

– Что ты, что ты, как можно… – старик шустро подскочил с кресла и попятился к двери, довольно и воровато улыбаясь.

Растенернис отодвинул засов и исчез за дверью, тихонько притворив её за собой. Хелен устало закрыла глаза и опустила голову. Почему она никогда не сомневалась, что мальчишка сведёт её в могилу?

Последние две недели прошли для Мирты как в тумане. Пелена из слёз застила глаза почти постоянно, не было сил и желания делать хотя бы что-то. Нужно было жить дальше. Искать новую работу. Ходить, слышать, разговаривать, дышать… но ничего этого не хотелось. Вообще ничего не хотелось, даже жить.

Признаться, если бы не ответственность за больную матушку, Мирта наложила бы на себя руки, настолько ей было плохо и так сильно она ненавидела… В первую очередь, себя. Природа обделила её красотой, не повезло родиться в богатой семье, да и сама в своих глазах она была посредственной серой мышкой, куда ей тягаться с яркой напомаженной Истанамарией…

О, Ису Мирта ненавидела ещё больше. Десмир никогда бы не предал её и не стал бы врать, если б не коготки госпожи Мейер, так сильно вцепившиеся в него, и её змеиный голосок, нашептывающий ему в уши о необходимости лжи и предательства. Стоило девушке подумать о мастере, как на глаза вновь набегали слёзы. Мирта пряталась на своей узкой койке под одеялом и беззвучно рыдала часы напролёт.