После развода. Не предал, а разлюбил - Влада Ветрова

— Ладно, — принимаю со вздохом.

В конце концов, это он привел этот геморрой в нашу семью. Он пусть и последствия разгребает.

Занимаюсь домашними делами до самого вечера, пока вдруг кто-то не начинает весьма настойчиво звонить в дверь. Первая мысль — Марк. Сердце, как обычно, радостно подпрыгивает, но со взглядом в глазок грохается с высоты. Руслан.

Открываю, даже не думая стереть с лица разочарование.

— Чего тебе? — Гостеприимной быть тоже не планирую.

— Помянем мою личную жизнь? — предлагает, согнув руку в локте и продемонстрировав мне бутылку коньяка.

— Нет, — даю твердый ответ, отлично видя еще и сумку во второй.

— Черт, Тась, мне больше некуда пойти. Впусти.

— Нет. Топай в отель, тут ты ночевать не останешься.

— Ты добрая. Ты впустишь, — заявляет убежденно.

Я резко закрываю дверь, а этот предприимчивый мерзавец успевает сунуть в проем бутылку, и она с хрустом бьется, заливая пол вонючей липкой жижей и засыпая осколками.

— Да блин! — возмущаюсь и злюсь: — Совсем, что ли?

— Рефлекс! — уверяет, расширив глаза. — Я все уберу, не трогай осколки, а то поранишься.

— Какая трогательная забота, — язвлю и толкаю его, бочком протискивающегося в квартиру. И успеваю уловить его лукавую улыбку в отражении зеркала в прихожей. — Ну и убирай, — ворчу и иду в гостиную, признав, что отделаться от него не получится.

Руслан возится на кухне и в конечном итоге заглядывает ко мне.

— Тась, а где пакеты под мусор?

— Там же, где и раньше, — подленько ухмыляюсь.

— Ты же знаешь, что я не знаю где это, — вздыхает.

— Это потому, что ты ни разу за двадцать лет не вынес мусор.

— Я ни разу за двадцать лет не вставлял новый пакет в ведро, а мусор выносил, не надо мне тут.

— Ну, раз не надо, сам и ищи. И побыстрее, сквозняк. И воняет.

— Твоей вредностью, — бубнит тихо и выходит. Спустя пару минут издает победный клич, долго собирает осколки, выносит их в мусоропровод. Снова идет на кухню и через минуту опять заглядывает. — Тась, а где тряпки?

— Там же.

— Где и пакеты?

— Где и раньше, — отвечаю с удовольствием и бросаю на него довольный взгляд обожравшейся вкусняшек кошечки.

Руслан очень старается делать свирепое лицо, но я сразу же понимаю, что в этом раунде он мне подыграл. И победа уже не кажется такой сладкой.

Когда он заканчивает и плюхается рядом, раскинув руки по сторонам, жалею, что не закрылась в спальне, имитируя глубокий беспечный сон.

— Что, даже не интересно? — хмыкает немного раздосадовано. — А как же здоровое злорадство? Получил по заслугам и все такое.

— Это ты с ней порвал, а не она с тобой. Чему злорадствовать? Что ты увернулся от пули?

— Она заявила, что беременна. Так что пока неясно. Может, не увернулся, а получил контрольный в голову.

— Чушь, — морщусь. — Она бы не стала беременеть до свадебного путешествия. Куда ты там путевки взял? Мальдивы, Сейшелы?

— Последнее.

— Губа не дура. Я вот ни разу не была. И шубы у меня нет.

— Теперь я жлоб?

— Нет, уверена, ни одна твоя любовница не жаловалась.

— У меня была только одна, — начинает раздражаться.

— Но была же! — выкрикиваю, нелепо всплеснув руками.

Руслан молчит секунд пятнадцать, не меньше. Потом спрашивает понуро:

— Никогда мне это не простишь?

— Да дело не в прощении, — морщусь и отворачиваюсь от него, досадуя, что мы все-таки пришли к этой теме.

— А в чем тогда? — продолжает допытываться.

— В том, что твоей любовнице достались соболя, а мне только мех на твоем лице, — отшучиваюсь.

— И борода моя не нравится? — высоко вскидывает брови. — С каких пор?

— С тех самых, когда ты начал уделять ей больше времени, чем мне.

— Иначе она на ощупь как прошлогодняя солома, — бубнит и хмуро растирает подбородок. — Я хожу с ней уже лет пять, если не больше.

— Примерно столько я тебя и не узнаю, — пожимаю плечами.

— Как много нового узнаешь после развода, — бормочет себе под нос, а потом вдруг резко встает и выходит из комнаты.

Поначалу думаю, что он снова разозлился и пошел остыть на кухню, но когда слышу, как в ванной включается вода, хнычу:

— Нет…

Ну вот кто меня за язык тянул? Готовый на подвиги бывший — та еще головная боль.

* * *

Когда он возвращается, даже смотреть на него не хочу. Отворачиваюсь и усиленно разглядываю огромный белый катышек на своем синем махровом носке, напоминая себе, что с его уходом почему-то начала страшно мерзнуть.

— Тась, — зовет чуть слышно и встает передо мной на колени. — Как я тебе, глянь.

— Не хочу, Рус.

— Ну глянь.

— Отстань.

— Все равно увидишь.

Вздыхаю и поворачиваю голову.

Он такой… помолодевший. Лет на пять. Будто не было всего этого кошмара. Будто мы все еще вместе, он только вернулся с работы, уставший, с опущенными плечами и потухшим взглядом. И я, как обычно, тянусь пальцами к его лицу, пытаясь нежным прикосновением снять тот груз, что он таскал на своих плечах весь день. Казалось тогда, получается. А на деле…

— Зачем? — шепчу и ставлю брови домиком, едва сдерживая слезы. — Зачем ты тычешь меня носом в прошлое, Рус? Одни воспоминания и остались, как ты не понимаешь?

Руслан закрывает глаза и склоняет голову вбок, к моей ладони. Ластится, как котенок. На части разрывает видеть его таким. Подавленный своим прозрением, с тяжестью на душе, с болью на сердце.

— Самые ласковые пальчики в мире, — шепчет со слабой улыбкой.

Открывает глаза, мутно смотрит на меня. Прижимает мою руку к своему лицу и немного поворачивает голову, целуя пальцы.

— Что имеем — не храним, — добавляет, снова прикрыв глаза. — Так в чем же дело на самом деле, Тась?

— В доверии, которое ты обманул, — отвечаю тихо и моргаю, роняя слезы на щеки. Веду большим пальцем, касаясь его гладко выбритой кожи. — Я так не смогу. Не смогу каждый день ждать, когда это повторится.

— Никогда, — заверяет горячо, но его слова не находят внутри меня отклика. — Ты знаешь, я из тех, кто учится на своих ошибках.

— Твоей следующей жене повезет больше, чем мне, — грустно улыбаюсь.

— Тась, — сводит брови к переносице и выглядит так трогательно, стоя передо мной на коленях, что появляется обманчивое чувство, что в самом деле можно что-то починить.

Но правда в том, что мне по-прежнему холодно. Рядом с ним мне не хочется раздеться. Рядом с ним не дыхание перехватывает, а грудь сдавливает. Сердце не больше становится, а сморщивается в уродливый комок. Мне больно