В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

себя на том, что чувствует отцовский дух и чуть ли не видит сидящего в кресле отца. Почесав в затылке, он оставляет записку, которую в понедельник прочтет Жанин. Они уберут личное дело Вердье в архив. Потом он вызывает Франка Дюмона, своего финансового директора. Тот появляется через пять минут.

– Здравствуйте, Александр.

– Здравствуйте, Франк, садитесь.

Он тоже садится и кладет ногу на ногу.

– Я только что получил письмо Мари Вердье с просьбой об увольнении. Я согласен, чтобы она не возвращалась после истечения отпуска по болезни. Надо подыскать ей замену.

Франк Дюмон морщит лоб.

– Не знаю, нужен ли нам и дальше человек на этой должности. Когда Мари Вердье ушла на больничный, ее обязанности разделили между собой четверо: Маринет Монреаль на первом этаже, Северина Дон на втором, Патрис Руа на третьем, Агата Мурано на четвертом. Как по мне, все превосходно работает, так почему бы не сэкономить?

Алекс откидывается на спинку кресла и приветливо улыбается финансовому директору, для которого прибыль семейного дела стоит на первом месте.

– Допустим, потому, что нельзя без конца эксплуатировать энергию наших сотрудников. Нельзя требовать, чтобы дюжину яиц запихивали в упаковку всего на шесть. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что переработки четырех человек на четырех ежегодных мероприятиях – это настоящая финансовая яма, в которую мы рискуем провалиться. Да, я попросил их поднажать в порядке исключения, заранее спросив, не сочтут ли они это перебором, но «Галерея Артман» никогда не была и не будет невольничьей галерой. Я не хочу и не стану требовать от них большего.

– Тогда прибегнем к аутсорсингу, – предлагает Дюмон.

– Я тоже об этом подумал, поэтому попрошу вас составить сравнительную схему финансирования, чтобы определить, что нам подойдет.

Дюмон согласно кивает.

– Разумеется. Что насчет Агаты Мурано?

– То есть?

– Все мы согласны, что сделанное ею на четвертом этаже – лучшие «Феерии» за все время их существования, не говоря о том, что выручка книжного и детского отделов выросла в этом году вдвое. Второе – прямое следствие первого. Как вам идея оставить за ней анимацию на ее этаже? Ей помогает Жозефина Роже, мы могли бы предусмотреть в бюджете прибавку для обеих, лишние часы и, если понадобится, привлечение помощи со стороны.

Единственное, что мешает Алексу сразу с этим согласиться, – жалобы Агаты на перегрузку. Она и Жозефина Роже посвятили работе много времени, жертвуя личными потребностями, и далеко не факт, что та и другая согласятся с новой схемой. Лично он, конечно, за то, чтобы рыжая искусница весь год занималась детской анимацией. Магазин только выиграет от этого финансово, как и та новая динамика, которую он мечтает придать его работе. Он улыбается и дает свое согласие.

– Вы правы. Остается провести это предложение через правление. Если оно его примет, я сам сделаю оффер Мурано и Роже. Благодарю вас, Франк. Увидимся вечером под елкой?

– У меня нет детей, но я приду взглянуть, как делаю каждый год, – отвечает Дюмон, вставая.

– Тогда до вечера, Франк.

Алекс провожает финансового директора ласковой улыбкой и пишет записку для Жанин. Даже Мари Вердье не придумала бы ничего лучше.

Агата смотрит, как Хлоя лакомится вафлями с мадагаскарской ванилью. Она в детстве тоже обожала эти вафли, обожала есть их здесь, в кафе Méert, с матерью и сестрой. При всей своей стесненности в средствах родители раз в месяц приводили сюда дочерей попить горячий шоколад. Балкон, ниши с полочками, расписанные в восточном стиле потолки, роспись стен мифологическими сюжетами, роскошный резной прилавок, позолота, зеленый бархат, ломящиеся витрины, великолепные короба с чаем, резные перила, тонкая резьба по дереву… Агата помнит, как ее восхищала в детстве эта чайная. Хлоя, правда, принимает всю эту красоту как должное.

– Нравится тебе здесь? – спрашивает Агата племянницу.

– Нравится.

– И все? Оглядись, полюбуйся! – Агата обводит жестом зал. – Какая красота!

Хлоя пожимает плечами.

– Мы уже приходили сюда с мамой в среду.

– Вот оно что…

Агата утыкается носом в свою чашку. Она надеялась, что первой познакомит Хлою с чудесами кафе, но Валерия ее опередила.

– Тебе грустно? – спрашивает ее Хлоя.

Агата спешит взять себя в руки.

– Нисколечко! Знаешь, что будет дальше?

– Нет, но, чувствую, ты сейчас скажешь.

– Я поведу тебя в Музей естественной истории! Он закрывается в пять, у нас в запасе еще целый час. Потом вернемся домой, принарядимся и поедем на автобусе на елку. Не возражаешь?

Новое пожатие плечами.

– Что еще? – настораживается Агата.

– Я уже ходила туда с мамой в среду.

В этот раз Агате труднее скрыть разочарование, еще труднее не показывать, как ее огорчает безразличие племянницы.

– Тогда чего бы тебе хотелось? Снова на каток? Нет, дай, угадаю… – Она поднимает ладонь. – Вы уже побывали там на этой неделе с Валерией.

Хлоя утвердительно кивает.

Этого следовало ожидать. У Агаты опускаются руки. Полдня с племянницей, которых она так ждала, терпят фиаско.

– Что предлагаешь ты сама?

– Я хочу вернуться домой.

Агата уже готова спросить, какой дом она имеет в виду, но в последний момент сдерживается.

– Как хочешь. Доела?

Хлоя не дурочка, она смекнула, что тетка недовольна. Она делает вид, что допивает свою чашку, и приподнимает себе пальчиком кончик носа.

– Я все, чужестранка. Обалдеть, до чего вкусно! Вечером будут леденцы?

– Будут, Бедовая Джейн.

– И мама будет?

Агата улыбается, не показывая племяннице, какую ревность вызывают у нее такие слова, хотя в них нет ничего необычного.

– Да, мадам. Она сама нас оттуда увезет.

– На своей ржавой «микра»!

– На своей ржавой «микра». Пошли!

Агата и Хлоя приходят в «Галерею Артман» в 19:30, на полчаса раньше положенного. Хлоя с непривычки лишается дара речи при виде доходящей до самого купола гигантской ели.

– Закрой рот, а то ворона залетит, – шутит Агата.

– До чего красиво! Все это твоя работа?

– Моя и много кого еще! – радостно отвечает она. – Только, знаешь, ты еще ничего не видела. Иди за мной.

«Галерея Артман» пока еще закрыта для посетителей, поэтому Хлоя может все как следует рассмотреть, вволю побегать по этажам. Ей хочется все увидеть, поэтому она ездит вверх-вниз на эскалаторе, а не на лифте. На четвертом этаже, перед домиком Рождественского Деда, уже выстроилась очередь из семей с детьми. Николя Клаус принимает детей, облепивших его домик, по одному.

– Ух ты! – восхищенно восклицает Хлоя. – Здесь красивее всего на свете! Можно посмотреть украшения?

– Конечно, только чур, ничего не трогать, договорились?

– Вот тебе крест на пузе, да отсохнет мой язык, если совру!

Откуда что берется? Агата провожает взглядом бросившуюся бежать племянницу и смотрит на