Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

— Мы можем послать кого-нибудь другого, — говорю я ей.

Она качает головой.

— Нет. Мне нужно идти.

— Почему? — Я настаиваю. — Нам нужно быть здесь, Вайнер. Мы нужны этой армии здесь.

— И мы будем здесь, — обещает она, — но мне нужно самой увидеть, с чем мы столкнулись. Если Хармони собирается использовать меня до последней минуты, мне нужна уверенность, что до тех пор наши солдаты справятся с этой битвой.

Но ее челюсти сжаты, напряжение там отдает ложью. Я наклоняю свое лицо к ее лицу и беру ее за подбородок.

— Мы партнеры, Зора. Мы приговорили друг друга к достаточному количеству предательств на тысячу жизней.

— Я не собираюсь тебя предавать, — рычит она и вырывает свой подбородок из моей хватки, поворачивается к проходящему мимо солдату, вырывает у него из рук меч, несмотря на его протест, и бросается с поля боя в сторону города.

— Зора! — Я кричу и бегу за ней, паника, поднимающаяся внутри меня, достигает пика, когда ее серебряная мантия развевается вокруг нее.

Блядь, блядь, блядь, блядь.

— ЗОРА! — Я догоняю ее и хватаю за плечо, но она продолжает идти вперед, стряхивая меня.

— Что на тебя нашло? — Спрашиваю я. — У нас есть план, хороший план, но он сработает только в том случае, если мы будем держаться вместе. Под угрозой жизни тысячи солдат…

Она яростно поворачивается ко мне, направляя на меня свой меч.

— Я знаю это, — рычит она, ее грудь вздымается.

Я изучаю ее, и тут до меня доходит.

— Нет, Зора, — утверждаю я.

Ее лицо мрачнеет.

— Ты не можешь так преследовать Артоса, — говорю я ей. — Только не без армии, которая придет тебе на помощь.

— Это стоит попробовать, Кристен, — выплевывает она. — Если он согласится на бой один на один, тогда нет необходимости в войне.

Мое сердце замирает.

— Ты такая чертовски храбрая, — говорю я, прерывистый вздох покидает меня, когда я отбрасываю лезвие ее меча в сторону и делаю шаг к ней. — Но Артос слишком силен, чтобы приближаться вот так. В нем нет честности, Вайнер. Он убьет тебя.

Она долго смотрит на меня, затем приподнимается на цыпочки и прижимается своими губами к моим. Она крепко целует меня, ее ногти впиваются в мою щеку, когда она прижимается ко мне. Затем она отстраняется, в ее темных глазах, казалось, вспыхивают серебряные искорки, но не от луны наверху, а откуда — то изнутри нее — оживают кометы.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

— Зора…

Она делает шаг назад.

— Ты прав, у Артоса нет честности, — соглашается она. — Но я выросла в подполье. Если кто-то и может играть нечестно, так это я. Я собираюсь положить этому конец, Кристен, прежде чем кто-нибудь умрет.

Я втягиваю воздух.

— Гребаные боги, — рычу я и указываю на нее. — Расставь свои чертовы ноги. Мне нужно захватить меч.

— Ты идешь? — спрашивает она, ее челюсть слегка отвисает от недоверия.

— Если ты хочешь играть нечестно, тебе понадобится поддержка, — говорю я ей.

Она выглядит неуверенной и переминается с ноги на ногу.

— Ты не обязан.

— Я хочу. — Я трусцой отступаю назад, указывая на нее пальцем. — Я серьезно, Вайнер. Не двигайся.

Она поджимает губы, затем решительно кивает мне, уголки ее губ гордо приподнимаются.

Я разворачиваюсь и заставляю себя бежать обратно к палаткам, проталкиваясь сквозь толпу с неприятным чувством, поселяющимся в моей груди. Она ждет, говорю я себе. Она бы не уехала без меня.

Но мне уже следовало бы знать лучше.

Глава 20

Зора

Я несусь по закоулкам Синлона, крепко сжимая украденный меч, а ветер вокруг меня становится жестоким. Он воет между зданиями, словно в трауре. Единственный свет на улицах — это луна и ровное сияние моей кожи, мое сердце бешено колотится, пока я пытаюсь не думать о Кристен. То, что я готов рисковать своей жизнью, не означает, что я готов рисковать его жизнью. Если это окажется глупой идеей.

— Нет. Это правильно. Я должна хотеть, чтобы это было правильно.

Сила в моих венах пульсирует вместе с приливом адреналина, все во мне готово сразиться с Артосом и положить этому конец. Я должна верить, что Кайя была права, что если я обращу свой гнев в силу, то смогу покончить со всем этим. Путешествие в одиночку гарантирует, что никто с нашей стороны случайно не пострадает, напоминаю я себе и вздергиваю подбородок.

Мимо проносится семейство крыс, и я прячусь в тень, жалея, что у меня нет плаща, который скрыл бы сияние моей кожи. Я замечаю факелы между зданиями, армию, одетую в черную броню, поджигающую двери, когда они проходят мимо. Я бегу на другую сторону улицы и выглядываю из-за угла.

Стуча сапогами по земле, армия безжалостно движется вперед. Впереди, возглавляя солдат, идет Артос Ноль. Он едет на своем коне, его черный плащ развевается веером позади него, когда он осматривает улицу. Он натягивает поводья своей лошади, когда они рысью проезжают мимо того места, где я прячусь, его кулак в перчатке поднимается, чтобы остановить свою армию. Солдаты останавливаются, когда он медленно поворачивает голову к переулку, в котором я стою.

— Зора Вайнер, — рычит он, и его голос доносится до меня волной яда, отчего каждый волосок у меня на затылке встает дыбом.

Я расправляю плечи и выхожу на открытое место, его солдаты расступаются, чтобы пропустить меня, когда я иду к Стражу, задрав подбородок. Ветер отбрасывает мои волосы за плечи, халат развевается у меня за спиной, когда мои темные глаза встречаются с его глазами.

Вокруг нас ветер сразу стихает, и свет луны тускнеет, когда темные облака клубятся в ночи над головой. Зеркало вдыхает, когда мы смотрим друг на друга. Мы — отпрыски Богов. Тьма Артоса и мой звездный свет простираются перед нами и образуют невозможную пропасть. Возможно, в другой жизни, в другой временной линии пропасти не существовало бы, и эта война была бы выдумкой. Но я представляю, что ярость, которую я чувствую, бурлящая внутри меня, как ядовитая змея, пронзила бы любую временную линию Судьбы. Нет мира, нет царства, где Артос Нулевой не почувствовал бы моего гнева.

Он сканирует меня, и от него волнами исходит темная сила. Частичка Нуля внутри меня поднимает свою буйную голову, и свечение моей кожи гаснет достаточно, чтобы появилась дымка черной ауры.

— Подобное взывает к подобному, — однажды прошептал Артос, но эта — моя темнота — никогда не будет такой, как у него. Это мое, созданное десятилетиями моей боли