Летний сад - Полина Саймонс

Лицо Татьяны прижималось к одеялу.

Так и не закончив, он отстранился, и она медленно выпрямилась и повернулась к нему.

– Пожалуйста… мне жаль… – шептала она, без сил садясь на край кровати, прикрывая тело простыней. Ноги у нее дрожали.

– Ты закрываешь меня от других, потому что сама не хочешь смотреть на меня! Меня удивляет, что ты вообще замечаешь или беспокоишься из-за того, что другие женщины со мной разговаривают! – Он задыхался. – Ты думаешь, они убегут в ужасе, как ты, едва посмотрят на меня!

– Что… нет! – Она протянула к нему руки. – Шура, ты неправильно понимаешь… Я не испугана, просто печалюсь из-за тебя!

– Твоя жалость, – сказал он, отступая от нее, – твоя жалость – это последнее, чего я хочу! Жалей себя за то, что ты вот такая!

– Я так боюсь причинить тебе боль… – шептала Татьяна, умоляюще тянувшаяся к нему.

– Чушь собачья! Но ироничная, тебе не кажется, учитывая, что ты делаешь со мной! – простонал Александр. – Почему ты не можешь быть такой, как мой сын, который все видит, но никогда не отшатывается от меня?

– Ох, Шура… – Она уже рыдала.

– Посмотри на меня, Татьяна! – Он приподнял ее лицо. Его бронзовые глаза пылали, он почти кричал, он вышел из себя. – Ты напугана, я знаю, но вот он я! – Александр показал на себя, обнаженного, покрытого шрамами и черными татуировками. – Я еще раз стою перед тобой голый, и я попытаюсь еще раз – помоги мне бог! – попытаюсь еще раз… – Он опустил руки и дышал с трудом. – Вот я, твой цирковой клоун, истекавший кровью в матушке-России, отчаянно пытавшийся добраться до тебя, а теперь лежащий на тебе со всеми этими отметинами, – а ты, прежде любившая меня, сочувствовавшая, принимавшая, ты не должна отворачиваться от меня! Понимаешь? Это единственное, что не меняется, Таня! Этого я хочу до самого дня своей смерти. Я не могу добиться примирения с тобой, пока ты не найдешь способ примириться с этим. Примирись со мной. Или позволь уйти навсегда.

Ее плечи поднимались и опускались от тяжелого дыхания.

– Прости… – сказала Татьяна, подходя к нему, обнимая, опускаясь перед ним на колени, глядя ему в лицо. – Пожалуйста… прости…

Наконец ей удалось успокоить его и вернуть в постель. Александр неохотно лег рядом с ней. Она потянула его на себя. Он подчинился, ее руки легли на его спину. Она обхватила его ногами, прижимая к себе крепко и интимно.

– Прости, милый, мой муж, Шура, дорогой, сердце мое… – шептала Татьяна в его шею, целуя. Она ласкала его дрожащими пальцами. – Пожалуйста, прости, что так задела твои чувства. Я не жалею тебя, не надо так думать, но признаю, что отчаянно печалюсь, желаю слишком многого… ради тебя, не ради меня, – желаю, чтобы ты был таким же, как прежде… до того, как тебе пришлось выносить то, что ты выносишь теперь. Я стыжусь себя, и мне жаль… Я целыми днями сожалею о том, чего не могу исправить.

– Мы оба такие, детка, – сказал он, просовывая под нее руки.

Они смотрели в разные стороны, пока Александр лежал на ней, а она гладила шрамы на его спине. Нагие, грудь к груди, они искали то, что потеряли давным-давно и нашли на мгновение в яростных объятиях, в прорыве между баррикадами.

Пески Неаполя

Александр вернулся домой в середине утра и заявил:

– Давайте укладывать вещи. Мы уезжаем.

– Уезжаем? А как же Мэл?

– Речь не о Мэле. Речь о нас. Пора двигаться дальше.

Судя по всему, Фредерик пожаловался Мэлу, что человек, занимавшийся его лодками, полными ветеранов войны и военных вдов, может оказаться коммунистом, советским шпионом, а возможно, и предателем. Мэл, боясь потерять клиентов, был вынужден поговорить с Александром, но не стал скандалить с человеком, приносившим ему тысячи долларов дохода. Александр облегчил ему задачу. Он отрицал все обвинения в шпионаже и тут же уволился.

– Двинемся на запад, – сказал он Татьяне. – Ты заодно можешь мне показать тот клочок земли, который ты купила. Напомни, где это? В Нью-Мексико?

– В Аризоне.

– Поехали. Я хочу добраться до Калифорнии к сезону сбора винограда, к августу.

И они покинули Кокосовую Рощу, с ее прозрачным соленым океаном и распутными женщинами с ярко накрашенными губами; покинули качающийся на волнах плавучий дом, и кошмары Энтони, и загадку Благотворительного госпиталя и поехали через недавно открывшийся национальный парк Эверглейдс, к Неаполю на Мексиканском заливе.

Александр был мягок с Татьяной, вернувшись к вежливым манерам Эдит Уортон, и она это ценила, а пески здесь были холодными и белыми, даже в обжигающий полдень, а огненные закаты и грозы над заливом были такими, каких они никогда не видели. Поэтому они остановились в своем фургоне на пустынном берегу, на краю мира, в таком месте, где Александр мог снимать рубашку и играть в мяч с Энтони, а солнце обжигало его спину, покрывая загаром все, что могло загореть, оставляя нетронутыми лишь шрамы, лежавшие серыми полосами.

Он и сын превратились в две коричневые фигуры, бегавшие между белыми песками и зелеными водами. И все трое наслаждались жарой, наслаждались пляжем, соленым заливом, обжигающими днями, ослепительным песком. Они отпраздновали двадцать третий день рождения Татьяны и пятую годовщину их свадьбы и наконец уехали после четвертого дня рождения Энтони в конце июня.

В Новом Орлеане они провели всего несколько дней, потому что обнаружили, что Новый Орлеан совсем не идеальный город для маленького мальчика.

– Может быть, в следующий раз мы сможем приехать сюда без ребенка, – сказал Александр на Бурбон-стрит, где за окнами сидели милые леди, приоткрывавшие блузки, когда они трое шли мимо.

– Пап, а зачем они нам показывают свои тити?

– Толком не знаю, сынок. Наверное, это какой-то странный обычай в этой части мира.

– Как в том журнале, где африканские девушки привязывают груз к губам, чтобы те вытянулись аж ниже подбородка?

– Что-то вроде того. – Александр подхватил Энтони на руки.

– Но мамуля говорила, что эти африканки делают губы большими, чтобы раздобыть мужа. Может, эти девушки тоже хотят мужей?

– Что-то вроде того.

– Пап, а что мамуля делала, чтобы ты женился на ней?

– Таня, что ты читаешь нашему сыну? – спросил Александр, хватая Энтони за ноги и переворачивая его вниз головой, чтобы тот перестал задавать вопросы.

– «Нэшнл джиографик», – ответила она, бросая на него взгляд. – Но ответь своему сыну, Александр.

– Да, пап, – поддержал ее Энтони, краснея от восторга, вися вверх ногами. – Ответь твоему сыну.