Летний сад - Полина Саймонс

шесть дюймов. Икры – одиннадцать. Верхняя часть бедер – восемнадцать с половиной. Сантиметр упал, руки Александра сомкнулись на ее бедрах, пальцы горели. Он продолжил. Бедра, прямо над светлыми волосками, – тридцать два дюйма. Талия – двадцать один. Снова уронив сантиметр, он обнял ее за талию. «Энтони рядом, – прошептала она. – Спит беспокойно…»

Ее грудь – тридцать шесть дюймов. Если обхватить ее с поднявшимися сосками – тридцать шесть с половиной. Сантиметр упал окончательно, Энтони ворочался. «Шура, пожалуйста…» Комната была крошечной и жаркой, и через открытое окно их могли услышать матросы… Но на этот раз математики было недостаточно. В углу, задыхаясь, стоя на коленях на жалобно скрипящем полу, в каком-то футе от спящего Энтони и смеющихся снаружи моряков…

Теперь, уже в пути, он страдал от жажды, голода, сильного возбуждения; он оглянулся, проверяя, что делает Энтони, занят ли он своими жуками, достаточно ли он занят жуками, чтобы не увидеть, как его отец слепо тянется к его матери. Но Энтони с заднего сиденья наблюдал за ними:

– О чем ты думаешь, па?

– Ох, ты же знаешь своего папу. Немножко о том, немножко об этом. – Александр слегка охрип.

Скоро они покинут Западный Техас и окажутся в Нью-Мексико. Александр бросил еще один долгий взгляд на ключицы Татьяны, стройные плечи, верхнюю часть рук (восемь), изящную шею (одиннадцать), белое горло, которое ожидало его поцелуев. Взгляд скользнул вниз, к ее босым ногам под хлопковой юбкой; белые и изящные, как и ее руки; ступня – шесть, кисти рук – пять, на три дюйма меньше его собственных, – но он задержался именно на ступнях; почему?.. И вдруг он открыл рот, чтобы издать протяжный болезненный вздох при тяжелом нежеланном воспоминании. Нет-нет, только не это… пожалуйста… Он вздрогнул. Нет.

…Ноги – грязные, большие, с почерневшими ногтями, покрытые синяками, неподвижно лежавшие под рваной, старой коричневой юбкой, – ноги мертвого тела пораженной гангреной женщины, которую он нашел в прачечной… Именно Александру пришлось тащить ее за эти ноги к могилам, которые он только что выкопал для нее и трех других, умерших в тот день…

Он пошарил рядом с собой в поисках сигарет. Татьяна достала одну для него, протянула ему вместе с зажигалкой. Он нервно закурил… Он натянул юбку той женщины ей на лицо, чтобы на него не падала земля, когда он засыпал эту малую часть общей могилы. Тело женщины под юбкой оказалось так изуродовано, что Александра невольно затошнило.

Тогда. И теперь.

Он прижал ладонь ко рту, когда сигарета погасла, и быстро вздохнул.

– Ты в порядке, капитан?

Ему нечего было сказать. Он обычно вспоминал ту женщину в худшие и самые неподходящие моменты.

Наконец его губы перестали невольно дергаться. Тогда. И сейчас. Со временем он увидел столько, что стал безразличен ко всему. Он калечил себя, закалял себя, чтобы не осталось ничего, что пробуждает чувства. Наконец он заговорил, когда они пересекли границу штата:

– Придумай что-нибудь веселое, Таня. Мне бы не помешала шутка.

– Мм… – Она думает, глядя на него, оглядывается на Энтони. Тот спокойно сидит сзади. – Ладно, как насчет такого… – Тихонько кашлянув, она наклоняется к Александру и понижает голос. – Мужчина с молодой подругой едут в машине. Этот человек никогда еще не видел девушку обнаженной. А ей кажется, что он едет слишком медленно, и она решает поиграть с ним. За каждые лишние пять миль скорости она обещает снять с себя что-нибудь из одежды. И очень скоро он несся во весь опор, а она была голой. Мужчина так возбудился, что потерял контроль над машиной. Она слетела с дороги и врезалась в дерево. С девушкой ничего не случилось, а он застрял в машине и не мог выбраться. «Иди к дороге, позови на помощь», – сказал он ей. «Но я голая!» – возразила та. Мужчина пошарил вокруг и снял один ботинок. «Вот, прикрой между ног». Она сделала так, как он сказал, и вернулась на дорогу. Водитель какого-то грузовика, завидев голую женщину, остановился. «Помогите, помогите! – закричала она. – Мой друг застрял там, я не могу его вытащить!» Водитель сказал: «Мисс, если это все, что от него осталось, боюсь, ему конец».

Александр невольно рассмеялся.

Днем после обеда Татьяне неожиданно удалось убаюкать Энтони, и под укрытием деревьев на пустой площадке для отдыха Александр уложил Татьяну на скамью для пикников, поднял ее голубую юбку, встал на колени между ее ногами и при сиянии дневного света опустил голову к ее хрупкому и безупречному цветку, подведя ладони под ее ягодицы, приподнимая ее. И она дала ему это, как манну небесную. Боже, благодарю!

Он вел их дом на колесах через прерии и умирал от жажды. Таня и Энт играли в свою игру, пытаясь угадать, какого цвета будет автомобиль, который следующим проедет мимо них. Александр отказался участвовать, заявив, что не хочет играть в такие игры, в которых Татьяна всегда выигрывает.

В их доме на колесах было очень жарко. Они открыли верхний люк и все узкие окна, но в них влетали только пыль и жаркий ветер при скорости сорок миль в час. Волосы Александра спутались. Татьяна раскраснелась; несколько миль назад она сняла блузку и теперь сидела в слегка влажной прозрачной белой сорочке, что почти не скрывала тела. Находиться вот так рядом с ней весь день и всю ночь не шло на пользу Александру. Он уже начинал слегка сходить с ума по ней. Он хотел большего. Но в отличие от Лазарева, где его желание текло как река, экспромтом вливавшаяся в море, здесь реку перекрывала плотина с их отпрыском, бодрствовавшим с утра до ночи и игравшим в дорожные игры.

Энт произносил любое слово, вроде «краб», а Татьяна отвечала тем, что приходило в голову ей, – например, «трава». Александр и в эту игру играть не захотел. Не пора ли им остановиться, пообедать?

…Немецкие сухие ползучие сорняки посреди лагеря в середине февраля. Избитый, иссеченный, с залитой кровью спиной, он должен стоять на холодной траве шесть часов, и эти часы он думает только о том, что хочет пить…

Он посмотрел на Татьяну, безмятежно сидевшую рядом. Она поймала его взгляд и спросила:

– Пить хочется?

Кивнул ли он? Он не знает. Знает только, что она дает ему воды.

– Танк, – говорит Энтони, продолжая игру.

– Командир, – откликается его мать.

Александр моргает. Их фургон виляет.

Шура, смотри на дорогу, или мы разобьемся.

Она действительно сказала это?

…Он командует своим танком, они посреди прусских полей, они почти в Польше. Немцы заминировали