Сон наяву - Рада Теплинская

и едва уловимым ароматом кожи, Роман Агилар наконец отпустил руку Эмили. Прикосновение было странным, непрошеным, и девушка постаралась как можно быстрее забыть об этом. К своему удивлению, она ощутила мимолетное покалывание, которое, казалось, осталось на коже после его прикосновения, словно след от статического электричества. Это ощущение было одновременно неприятным и завораживающим, оставляя после себя смутное чувство беспокойства и любопытства. Она не могла понять, почему такое простое действие, как прикосновение руки, вызвало в ней такую бурю эмоций. Вероятно, дело было в самом Романе, чья аура, как она чувствовала, была наполнена загадками и скрытой силой. Он был словно магнит, притягивающий и отталкивающий одновременно, и Эмили не могла понять, чего от него ожидать.

Книжные шкафы, казалось, тянулись вдоль стен до самого потолка, словно стражи древних знаний, желая поглотить посетителей своими глубинами и увести в мир давно минувших эпох. Переплёты книг, позолоченные и потертые, украшенные тиснёными гербами и витиеватыми названиями, шептали истории о королях и королевах, философах и безумцах, великих открытиях и утраченных иллюзиях. Эмили почувствовала внезапное желание прикоснуться к одному из них, почувствовать вес истории в своих руках. Она представила себе, сколько жизней и тайн хранят эти пожелтевшие страницы, сколько знаний и мудрости заключено в этих кожаных переплётах. В этот момент библиотека казалась не просто комнатой с книгами, а вратами в другие миры и времена, порталом в прошлое и, возможно, даже в будущее. Она почувствовала себя маленькой и незначительной перед лицом вечности, но в то же время ощутила прилив вдохновения и жажду знаний.

41

Высокие окна, занавешенные тяжёлыми ярко-красными шторами, пропускали лишь приглушённый, почти зловещий свет, который скользил по полированному паркетному полу, создавая причудливую игру теней. Пляшущие тени отбрасывали длинные искажённые силуэты книжных шкафов и мебели, превращая знакомую комнату в лабиринт загадок и тайн. В этом полумраке лица казались бледнее, а глаза — выразительнее, и Эмили почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ей показалось, что она не одна в этой комнате, что здесь присутствуют невидимые наблюдатели, духи прошлого, которые следят за каждым их движением. Возможно, это было лишь плодом ее воображения, разыгравшегося под влиянием зловещей атмосферы, но ощущение было слишком реальным, чтобы его игнорировать. Атмосфера была пропитана тайной и ожиданием, словно вот-вот должно было произойти что-то важное, что-то, что навсегда изменит их жизни.

Роман, казалось, совершенно не замечал царившего здесь величия и торжественности, ни на секунду не задержавшись, чтобы насладиться атмосферой учёности. Он сразу же направился к массивному столу из вишни, который занимал почти половину комнаты, словно капитан, задающий курс кораблю. Его движения были уверенными и целенаправленными, словно он точно знал, что ищет. На столе валялись разбросанные свитки и старинные книги, перевязанные кожаными ремешками, что добавляло комнате атмосферу хаоса и небрежности, которая, однако, выдавала активную умственную деятельность. Он перебирал бумаги с лихорадочной энергией, словно время было на исходе, не обращая внимания на окружающую обстановку и присутствующих. Его взгляд был острым и сосредоточенным, словно он искал ключ, который открыл бы дверь к давно утраченному секрету.

Девушка воспользовалась представившейся возможностью и тут же отступила в тёмный угол, надеясь слиться с тенями и стать незаметной, как мышь. Она нашла себе место за высоким стеллажом, полускрытое от общего обзора, но позволяющее наблюдать за происходящим. Она украдкой поглядывала на Антониету и Эрнесто, напряжение между которыми можно было резать ножом, оно буквально искрило в воздухе, словно готовое вспыхнуть пламя. Антониэта стояла с гордо поднятой головой, ее глаза метали молнии, а Эрнесто, скрестив руки на груди, отвечал ей ледяным взглядом. Их безмолвный конфликт, казалось, заполнял собой всю комнату, усиливая атмосферу тревоги и напряжения. Эмили чувствовала себя зажатой между молотом и наковальней, не зная, к кому примкнуть и как остановить надвигающуюся бурю.

Она искренне надеялась, что разум возьмёт верх над их гневом и они перестанут ссориться, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля и перерастёт в нечто безобразное. Она чувствовала себя лишней на этом представлении, словно случайный зритель, затянутый в трагедию, написанную не для неё. Этот вечер и так выдался достаточно странным, наполненным необъяснимой тревогой, и Эмили совершенно не хотела становиться свидетельницей очередного скандала, тем более в такой мрачной и гнетущей обстановке. Она подозревала, что надвигается буря, и хотела оказаться как можно дальше от её эпицентра, возможно, даже покинуть этот дом навсегда.

Ей хотелось просто исчезнуть, раствориться в книжных стеллажах и забыть обо всём происходящем. Она почувствовала непреодолимое желание взять книгу, любую книгу, и погрузиться в её страницы, убежать от реальности в мир фантазий и вымысла. Может быть, там, в мире грёз, она сможет найти ответы на мучившие её вопросы или хотя бы временно забыть о своём страхе и тревоге. Она нащупала пальцами корешок одной из книг, покрытый пылью и многовековой тишиной. На корешке выцветшими золотыми буквами были выведены слова. Она смахнула пыль и смогла разобрать название: «Аркан Забвения». Любопытство взяло верх, и она потянула книгу с полки. Что-то в этой книге манило ее, словно давний, забытый зов. Она чувствовала, что эта книга может быть ключом к разгадке тайн, витавших в этом доме, тайн, которые, как она чувствовала, приближались к ней все ближе и ближе. Книга немного застряла, и когда она наконец поддалась, Эмили почувствовала легкий укол в пальцах, словно ее коснулось статическое электричество. Стоит ли ее открывать?

Эмили переполняли предчувствия — не светлые, радостные, предвкушающие счастье, а гнетущие, щемящие сердце тревогой. Она надеялась, что этот вечер станет не просто трапезой, а ритуалом, мостом, перекинутым через пропасть, разверзшуюся между её мужем Романом и его сыном Эрнесто. Их вражда, затянувшаяся на годы, покрылась толстым слоем недомолвок и непрощённых обид, став почти чем-то само собой разумеющимся.

Эмили, с её наивным идеализмом и верой в нерушимую силу семьи, отказывалась принимать эту ситуацию как данность. Она помнила рассказы Романа о счастливом детстве, о том, как отец с сыном были неразлучны. Она мечтала вернуть те времена, когда они могли смеяться вместе, поддерживать друг друга, быть настоящей опорой. Она лелеяла надежду, что кровные узы окажутся сильнее гордости и упрямства.

И особенно сильно она надеялась на чудо. На крошечное существо, которое росло внутри Антониеты и обещало перевернуть весь их мир. Известие о беременности должно было стать тем катализатором, той искрой, которая разожжёт огонь примирения. Ребёнок, их будущий ребёнок, станет якорем, привязывающим их к общему будущему, заставляющим забыть о прошлых разногласиях. Эмили представляла,