Пари - Александра Плен

Сам же Родан так далеко не заглядывал. Он всеми силами старался поднять Беллир из забвения. Издал указ об обязательной службе в армии аристократов, зафиксировал выплаты, пенсионные в том числе, для наёмников, поступивших на службу в регулярную армию. Распорядился начать строительство ещё двух фабрик по производству мушкетов на территории герцогства Кондор. Тесть дал разрешение, землю и рабочих.

На границе, в первую очередь – северной и западной, приступили к возведению новых фортов на расстоянии пяти километров друг от друга, оборудованных самыми современными техническими средствами – от сигнальных ракетниц до тяжёлой артиллерии и запасов метательных бомб. Взять такое укрепление было непросто.

Родан не стал небрежно отмахиваться от угроз Селла. Хотя сейчас брат был и слаб, рано или поздно им предстояло встретиться на поле брани. Через год, два или пять Селл обязательно придёт за ним – если не ради Николь (Родан не верил, что брат успел влюбиться в девушку; скорее, просто взыграла старая ревность), то ради того, чтобы доказать отцу свою исключительность.

В каждой Академии, от Первой до Четвёртой, ввели новые предметы по изучению огнестрельного оружия, тактике защиты и нападения, искусству шпионажа. Родан сам разработал несколько методик. Но основную теоретическую базу разрабатывал барон Вирт по его заметкам.

Не хватало времени ни на что. Буквально везде, начиная с экономики до внешней политики, требовалось его участие.

И король испытывал странное облегчение от того, что его дни были загружены до предела. Чем больше забот и дел окружало Родана, тем меньше у него оставалось времени на мучительные размышления. Бесконечные поездки по королевству, возведение оружейных заводов в герцогстве Кондор, строительство торгового порта, угрожающая засуха, уничтожившая урожаи на юге Беллира, вспышка лихорадки на западе, постоянно не сходящийся бюджет – всё это висело над ним тяжелым бременем, не давая даже на мгновение выдохнуть.

Только бы не ночевать во дворце в пустых гулких покоях, только бы не смотреть всю ночь на дверь, разделяющую его спальню и покои королевы. Только бы не мечтать о несбыточном.

Королеву он старался не волновать своим видом свыше положенных обязательных встреч. Выделил ей содержание, долгое время не интересуясь расходами. Но когда узнал, куда она тратит деньги, немало удивился: вместо того чтобы восстанавливать убранство разграбленного шесть лет назад дворца, обновлять гардероб и скупать драгоценности, Николь занялась продвижением образования для девушек. Ей удалось убедить нескольких знатных дам предоставить пустующие дома в столице для создания школ.

Вдов удалось убедить, но неожиданно воспротивился Совет – вернее, не весь, а только его часть. Половина министров поддержала инициативу, тогда как другая половина выступила против.

Родан едва сдерживал раздражение, когда маркиз Турон поднялся с речью на очередном заседании. А ведь прежде он считал Беллир просвещённым государством.

– Девицам достаточно уметь читать и писать, – рьяно отстаивал свою точку зрения маркиз. – Их главное предназначение – вести дом, слушаться мужа и воспитывать детей. К чему им знание астрономии или географии?..

Неожиданно Родан вспомнил отца, который произносил почти такие же слова, наставляя его в детстве. А так как больше всего Родан не хотел быть на него похожим, то, не дослушав до конца Турона, прервал его взмахом руки и подписал указ, разрешающий обучение девушек – пока необязательное, на усмотрение родителей или опекунов. А дальше, как сложится…

Однажды, осматривая один из недавно построенных северных фортов, Родан обратил внимание на жену начальника гарнизона, у которого остановился на ночь: на ней была необыкновенно красивая шаль – тонкая, как паутинка, сшитая из узоров цветов: ярко-красных роз, белых ромашек, сиреневых незабудок. Цветы были подобраны так удачно, что переходили из одного в другой, создавая иллюзию живописного летнего луга.

– Их привозят из Вальды, – ответила женщина на его вопрос. – На севере разводят коротконогих коз, из чьей шерсти ткут эти чудесные шали. Хотите, подарю одну? В прошлый приезд торговцев я прикупила несколько для своих дочерей, но ещё не раздала. Будто предчувствовала, что пригодится, – хитро улыбнулась она.

С этой шали и началась традиция особенных подарков для королевы, которые Родан привозил из своих поездок. Куст редких фиолетовых роз для её оранжереи, редкие духи и благовония, купленные на великой ярмарке острова Румы, картины молодых непризнанных мастеров, жеребенок серебристой масти из западной провинции Ферама, рукописное издание стихов знаменитого короля Аттива Пятого, жившего в Беллире триста лет назад, и многое другое.

Король не встречался с королевой лично – передавал подарки через секретаря, Николь через него же благодарила. Может быть, она считала, что дары ей покупают королевские поверенные, ведь не может же Его Величество тратить свое драгоценное время на долгие хождения по лавкам? Уж слишком особенными были подарки, слишком редкими и ценными.

Её Величество любили все. Она была не только коренной беллиркой, образованной, благовоспитанной дочерью старой аристократии, наследницей престола, но и самой очаровательной леди при дворе. Она, как солнечный луч, приходя в комнату, озаряла её своим светом. Ею восхищались мужчины и женщины, её провожали взглядами старики и дети. Родана это не удивляло – для него она была его миром, вселенной, единственной надеждой на счастье.

Встречались они лишь на приемах, званых обедах, да в спальне, куда Родан, как утверждал, приходил за наследником, а на самом деле – чтобы получить свой крошечный кусочек радости, украденный у судьбы.

Их ночи превращались в сражения. Битву силы воли, упорства, безразличия.

Ей давно уже не было больно. Немного неприятно, скорее душевно, чем телесно, но противно до дрожи. Он видел, как меняется её взгляд, когда она смотрит на него, входящего в спальню, и проклинал тот миг, когда его предок решил попросить помощи у Богини, саму Богиню он проклинать не смел.

Ему было нестерпимо больно, он чувствовал её страх и смятение, судорогу ненависти, пробегавшую по её телу, и старался закончить быстрее. Хотя на самом деле хотелось совсем другого.

Раскрыть её для себя, рассмотреть каждую черточку, родинку, складочку. Поцеловать каждый пальчик и ноготок. Медленно провести подушечками пальцев вдоль позвоночника, огладить овал лица, скулы, шею, спуститься на грудь, очертить сосок. Дать ей всю нежность, которую скопил в сердце за долгое время, которую держал внутри тисками воли.

Пот лился градом, руки дрожали от напряжения, мышцы превратились в натянутые струны. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не издать стона, не схватить её в объятия и не начать покрывать поцелуями её тело.

Кусал губы до крови, сжимал кулаки, комкал простыню, оставляя на ней рваные полосы. Один раз даже прокусил запястье. Потому что с каждым разом его охватывало такое дикое наслаждение, что темнело в глазах и он терялся в пространстве. Она же… Лежала, закрыв глаза, и просто терпела.

А на следующий день, словно ничего не случилось, улыбалась придворным хлыщам, протягивая руку для поцелуя. Родан ненавидел эту руку, кожу, которую целует не он, тепло улыбки, которая предназначена не ему. Ненавидел и любил. И всё больше понимал отца. Если ненависть – единственно возможное чувство, то пусть она не будет беспричинной. Пусть ненависть станет взаимной, всепоглощающей, обретёт объём, станет топливом для роста, укрепится и заматереет.

Лучше она, чем бессильное равнодушие, которое он демонстрирует сейчас.

Это была не любовь, точнее, не только любовь. Его охватывала какая-то безумная жажда обладания. Присвоить, украсть, запереть, владеть. Он уже давно не смотрел ни на одну женщину. Какие фаворитки? Зачем они ему нужны? Ему было достаточно ходить к жене в спальню пару раз в месяц. Он едва мог себя заставить встать и уйти. Оторваться от её тела было всё равно что самому оторвать себе руку или ногу.

Он мог смотреть на неё бесконечно. Через стол или пространство бального зала. Его не интересовали ни её наряды, ни драгоценные украшения, ни искусно уложенные локоны. Он видел лишь лицо. Казалось бы, всё те же черты – глаза, губы, нос, но с каждым разом они виделись другими. Как небо, восход или закат солнца, огонь в камине или… море.

Что в нём? Бесконечная вода, сливающаяся с горизонтом? Но каждый