Пари - Александра Плен

Наверное, это её и ввело в заблуждение.

Николь уже несколько раз просила Селла замолчать, обратить внимание на соседку, сидящую слева от него, но он не слушал её приказов. Она могла бы подкрепить приказ улыбкой, но боялась сделать ещё хуже.

– Как вам мой подарок? – бахвалился Селл. – Я сам своими руками убил на охоте и барсов, и волков.

– Лучше бы вы привезли их живыми, – едва слышно пробормотала Николь, но Селл услышал.

– О! Вы собираетесь завести зверинец?

Ники пожала плечами. Так далеко она не заглядывала, ей было просто жаль зверей.

– В следующий свой приезд я обязательно привезу вам несколько щенков, – ответил самодовольно деверь. – Лучше всего их забирать сразу же после рождения. Так их быстрее приручить.

Николь хотела сказать, что не нужно привозить, а уж тем более отрывать от матери. Но что говорить человеку, убившему тысячу животных ради того, чтобы бросить их шкуры себе под ноги?

Наконец тягостный обед подошёл к концу. Представление, а за ним и бал состоятся вечером, а сейчас гости предоставлены сами себе. Кто отправился в оранжерею, кто – в город на ярмарку, кто – в свои покои отдохнуть, кто – переодеться. Ники надеялась, что Селл захочет пообщаться с отцом, братом и наконец оставит её в покое.

– Я провожу вас?

Он встал рядом с её стулом и протянул руку.

– Я сам провожу жену.

Впервые Николь была рада услышать голос мужа. Схватила его за локоть и прижалась грудью. Родан едва слышно хмыкнул.

– Встретимся на балу, Ваше Величество, – донеслось ей в спину.

Николь передёрнуло. Да у них вся семейка ненормальная! Только одни сразу вызывают неприятие, другие – позже.

Следующие два дня слились для Николь в одну сплошную погоню. Убегала она, догонял Селл. Он преследовал её с азартом молодой резвой гончей, которую впервые выпустили из псарни. Она натыкалась на него везде – в картинной галерее, в саду, в библиотеке, даже в коридорах около личных королевских покоев.

Спасением стал муж. Николь нехитрым образом выяснила, что только рядом с Роданом Селл ведёт себя прилично, то есть не хватает за руки, не приглашает на танец, не шепчет непристойности на ухо, только облизывает взглядом, но это она могла вытерпеть.

Родану, казалось, нравилось её вынужденное затруднительное положение. Он наслаждался им. Не раз и не два она замечала слабую кривую улыбку на его лице. Это бесило Николь ещё больше.

От танцев с Селлом она отказалась, сказав, что подвернула ногу. От прогулок в разные укромные места тоже – повод был подходящим и для этого. Улыбаться она ему перестала почти сразу, но что удивляло – азарт младшего брата короля не проходил, а, наоборот, разгорался. Николь стала подозревать, что причиной его настойчивости является совсем не её божественная сила, а что-то другое. И ждала отъезда Селла как праздника.

И вот он наступил. Последний бал – и всё: разъедутся гости и дипломаты, прекратятся бесконечные гуляния, фейерверки и банкеты. Можно будет вздохнуть спокойно.

Николь попросила Беллу приготовить вечерний наряд, прическу (хорошо, что её можно делать заранее и не принимая в этом участия) и оставить её одну.

На душе было тоскливо. Казалось бы, всё должно быть иначе: ещё несколько часов – и она наконец свободна. Но как-то сразу навалились тревожные мысли. Она вспоминала Академию, свои неумелые попытки флирта, которые так толком и не освоила, неприятный разговор с братом, скорый отъезд родителей и всё глубже погружалась в меланхолию. Академия казалась далёкой и эфемерной, словно принадлежала другой жизни. Разговор с братом до сих пор причинял боль: его холодный, чужой взгляд, резкие слова и несправедливые упреки… Герцогиня Кондор… Больше всего на свете она боялась, что её муж узнает о её способностях. Из-за этого она не позволяла своей матери приезжать к ним, заперла дочь на семнадцать лет в поместье и сейчас, в самое трудное для Николь время, когда ей нужна поддержка и участие, бросила, испугавшись внимания Лотара.

За час до начала бала пришла Белла. Молча закрепила парик, аккуратно нанесла макияж, помогла облачиться в вечернее платье.

– Вы прекрасны, Ваше Величество, – тихо прошептала она, подводя Николь к зеркалу, чтобы та могла сама увидеть своё отражение.

Увы, королеву оно ничуть не тронуло.

– Спасибо, Белла. У тебя золотые руки, – безразлично поблагодарила она личную горничную.

Белла низко поклонилась и тихо вышла, оставив Николь наедине с собой перед зеркалом.

Николь вглядывалась в свое отражение и размышляла. Она не считала себя красавицей. Да и мама постоянно убеждала её в невзрачности. То ли она боялась дара, не хотела, чтобы Николь раньше времени привлекла внимание мужчин, то ли свою собственную скромность и зажатость перенесла на дочь. Одна бабушка называла её принцессой, но её можно понять. Она хотела убедить внучку в её неотразимости, заставить поверить в себя, обрести силу… «Нет, – грустно улыбнулась Николь, – бабушка просто хотела, чтобы я исполнила её мечту, стала королевой».

Все её используют. Маме нужна послушная безропотная дочь, которая случайно не опозорит ее перед светом, не раскроет семейную тайну, бабушке – королева, Родану – наследник. А что нужно ей?

Наверное, просто покоя. Чтобы её оставили одну, позволили жить самостоятельно, выбирать свой путь. Не быть марионеткой в чужих руках, не соответствовать чужим ожиданиям.

Увы, эта малость королеве неподвластна.

Николь смотрела на роскошную красавицу в безумно дорогом бальном платье, и ей хотелось плакать. Но даже плакать она не могла, потому что все усилия Беллы пойдут прахом.

Вдруг дверь в гостиную отворилась. Неужели Родан решил проводить на бал жену? Николь обернулась и застыла в растерянности. Это был не Родан. В дверях стоял улыбающийся Селл. Позади, в коридоре, мелькнула белоснежная макушка какого-то мужчины. Мужчина бросил взгляд в комнату, и Николь узнала того самого блондинчика, что доставал её в Академии. Сердце испуганно заколотилось.

– Как вы сюда вошли?! Кто вам позволил? Где охранники? – голос девушки сорвался на крик.

– Мне не нужно ничьё позволение, чтобы навестить свою прекрасную родственницу, – улыбнулся Селл, закрывая дверь и делая плавный шаг в её сторону.

Николь огляделась, стараясь не поддаться панике. Колокольчик для вызова горничной находился в спальне у кровати, а второй висел у входа, который сейчас перегораживал Селл.

– Я прошу вас покинуть мои комнаты. – Николь воинственно выпрямилась. – Сейчас за мной придёт муж.

– Не придёт.

Селл, как крадущийся зверь, медленными шагами приближался к девушке. Николь вдруг поняла, что начала неосознанно отступать.

– Я видел его внизу с каким-то министром. А мы пока успеем… – Селл быстро облизнулся. – Поговорить.

– Мне не о чем с вами разговаривать.

Николь почувствовала, как её спина упирается в дверь, ведущую в спальню. Ну почему, когда не нужно, в её гостиную входят все, кому не лень: фрейлины, горничные, гвардейцы? А сейчас – никого.

– Ещё шаг – и я закричу, – громко сказала Николь. – Позову мужа.

– Не строй из себя недотрогу! – Селл вдруг перешёл на вульгарное «ты». – Я видел твои улыбки, которые ты мне расточала. Ты завлекала меня!

Улыбки? Николь нахмурилась. Что же она наделала! Как она могла не распознать в младшем брате Родана второй тип мужчин! Бабушка же предупреждала! Вот он, типичный агрессор, принявший пару улыбок за флирт.

– И не позовешь ты мужа, не ври! – продолжал он, приближаясь вплотную. – Он противен тебе. Ты ненавидишь его, как ненавидят все женщины.

– Почему? – не удержалась Николь от вопроса.

– Подарок сыночка Богини нашей семье, – скривился Селл, впиваясь ей в губы, грубо, сильно, бесцеремонно, наваливаясь всем телом, выбивая дыхание.

Николь забилась в его руках, пытаясь вырваться. На секунду ей это удалось. Она открыла рот, чтобы заорать, но Селл не дал. Положил ладонь на её горло и начал медленно сдавливать, пристально смотря ей в глаза, наслаждаясь её агонией.

Ему это нравится?! Ему нравится душить людей?!

Селл дышал тяжело и возбуждённо, приближая лицо вплотную к её лицу. Его ноздри трепетали, впитывая запах её страха. Николь казалось, что она умирает – отвращение, мерзость и боль смешались в комок. Воздуха