Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

Вопрос становится риторическим, когда я подхожу ближе и смотрю на то, что скрыто за их спинами.

— Можно мы оставим ее здесь? — спрашивает Лили, поднимая щенка на руки. Светло-коричневый окрас с черным пятном на голове делает ее похожей на маленького бандита в маске. — Пожалуйста, пожалуйста, Фэй? — Она говорит сбивчиво и торопливо. — Она была последней, кого пристраивали в семьи. Ее собирались вернуть в приют после того, как забрали всех ее друзей. Они не должны проводить такие акции в холодные дни. Холодная погода будет ассоциироваться у нее с тем, что ее бросили. Если бы мы не забрали ее домой, это было бы жестоким обращением с животными.

Что, черт возьми, я должна на это ответить?

— Ну... Я не думаю... — Но мои слова обрываются, когда я смотрю сначала на полное надежды лицо Ларк, а затем на ее младшую сестру.

Глаза Лили слезятся, когда она говорит:

— Я должна была найти ее. Я просто знаю это. — Она целует ее в макушку, пока щенок пытается вырваться из ее рук. Он извивается и в итоге вырывается, переворачивается и устремляется к моим ногам. Что бы это ни была за порода, она будет крупной. — У нее есть все прививки, еда и вода. Она маленькая, поэтому ей еще нужно давать добавки с помощью пипетки. У меня уже есть материнские инстинкты, видишь? — Она гладит собаку по голове, когда та прижимается к ней, лишая равновесия и вызывая хихиканье.

Я смотрю на Ларк, и она, должно быть, догадывается, о чем я думаю, потому что скрещивает руки на груди и раздраженно вздыхает еще до того, как я спрашиваю:

— Почему ты хочешь оставить ее здесь?

— Папа говорит, что это просто этап, — отвечает Ларк. — Что мы переключимся на что-то другое, но... — На этот раз ее глаза наполняются слезами, но она смахивает их прежде, чем они успевают скатиться по щекам.

Собака переворачивается на живот и начинает жевать шнурки на моих ботинках.

— Но это неправда. Она ведь уже здесь, верно? — говорю я, пока она вытирает уголки глаз.

Они обе смотрят на меня и ждут, что я скажу дальше. И хотя я, должно быть не в своем уме по целому ряду причин, раз соглашаюсь на это, я спрашиваю:

— Как ее зовут?

Лили некоторое время пристально смотрит на сестру, прежде чем сказать:

— Кит.

Два дня спустя, накупив собачьих принадлежностей почти на двести долларов, я пристегиваю поводок к шлейке Кит. Все время у меня занимает дрессировка щенка, планирование следующего выступления в «Midnight Proof» и наблюдение за Блэкстоуном, поэтому я рада хоть ненадолго выбраться из дома. Это ощущается как награда, что я могу размять ноги и насладиться последними лучами дневного света, когда мы идем по тротуару Мэйн-стрит. Утренний ветер стих, и солнце светит ярко, согревая даже в конце зимнего дня.

Мы еще не договорились, как долго я буду присматривать за Кит. Мое пребывание в Фиаско рано или поздно закончится, и тогда девочки заберут ее себе. Если не раньше. Хотя я не планировала оставаться здесь больше, чем на месяц или около того, я также не думала о том, куда направлюсь. Мне следовало бы испытывать тревогу из-за этой неопределенности. Я всегда планирую свои дальнейшие действия. Но я не думаю об отъезде из Фиаско, почему-то не могу.

Кит тявкает и замедляет шаг, словно уже знает, куда мы направляемся.

— Мои корни выглядят немного темными, не так ли? — говорю я ей, когда мы останавливаемся перед «Teasers». Я смотрю на витрину. Название заведения больше подошло бы стриптиз-клубу, а не салону красоты, но это единственное место в округе, куда люди приходят, чтобы сделать все — от укладки до маникюра.

У двойных дверей стоит миска с водой и небольшое ведерко с лакомствами, и я привязываю поводок Кит к железной петле, прикрепленной к стене здания.

— Оставайся здесь, красотка. — Я строго смотрю на нее. — И веди себя хорошо. Я позволю тебе съесть одну из тех аппетитных косточек, которые мы купили, если ты вздремнешь тут немного. — Тротуар сухой, и солнечный свет, должно быть, нагрел его, потому что, как только я отхожу, она ложится и переворачивается на спину, заставляя меня рассмеяться.

Когда я захожу в «Teasers», звонкий голос Долли Партон и звук работающих фенов заглушают колокольчик на двери. Запахи паленых волос и ацетона едва уловимы, но окружающая обстановка сразу возвращает меня к множеству стрижек и одной ужасной завивке, которую я сделала, когда мне было одиннадцать.

— Черт возьми, Роми, ты видишь то, что вижу я?

Я улыбаюсь, глядя на знакомое лицо, украшенное выразительными стрелками, и грудь, которая могла бы посрамить любой пин-ап 1950-х годов. Я не могу сказать, сколько Мэйв лет, но она выглядит так же, как в день нашей встречи.

Роми открывает рот, чтобы откусить кусочек чего-то, похожего на амброзию.

— Мэйв, при… — Я едва успеваю произнести приветствие, как она хватает меня за руки и кружит, словно чертового пони на представлении.

— Дамы! — визжит она, и оживленный салон затихает. — Посмотрите, что принес нам северный ветер...

Я натянуто улыбаюсь в ответ на ее вздернутую бровь. Ее выражение лица говорит само за себя — где, черт возьми, ты была? Так мило с твоей стороны осчастливить нас своим присутствием, и все такое. Я знала, что удивлю несколько человек и что прием будет не из приятных, так что теперь, когда меня встречают почти с радостью, я могу немного расслабиться. Зайти в «Teasers» было все равно, что сорвать пластырь.

— Привет, рада всех вас видеть. — Я делаю глубокий вдох. Все взгляды устремлены на меня, а умение работать с толпой — моя сильная сторона. Однако обычно мне помогают музыка, перья и блестки.

— Я бы спросила, что ты здесь делаешь, но эти корни выглядят немного длиннее, чем те, что можно принять за натуральные, — говорит Мэйв, проводя пальцами по моим волосам. — Я думаю о мелировании, лессировке, возможно, помощи с небольшим пушком над губой. Если только ты не пришла спросить, не видели ли мы Мэгги. — Она приподнимает брови и упирает руки в бока в лучшей позе Чудо-женщины, которую я видела за долгое время. Только на ней штаны Carhartt, ковбойские сапоги и майка с надписью «Kentucky's Finest» на груди. Она миниатюрная, но ее поведение компенсирует это.

— Салон выглядит очень круто, Мэйв. И если у тебя есть время, я бы с