Ангел для кактуса - Мария Владимировна Евсеева

– Что ты напишешь в посте об этом дне? Что о нем расскажет «парень»? Он же должен поделиться с подписчиками своими впечатлениями от деловой встречи и пикника.

Лина едва заметно пожимает плечами, и я улыбаюсь – вверх тормашками она не менее красива, чем в привычном ви́дении. Сейчас я лежу, запрокинув голову, и меня не волнуют ни кактус, ни воздушный шар, ни пистолеты, которые издалека заметил озорной карапуз и в этот момент уводит их у нас из-под носа. Я изучаю каждую черточку лица Лины, считаю родинки и веснушки, рассматриваю радужку глаз – синюю-синюю, словно океанская даль.

– Мне казалось, что глаза у тебя серые, – отчего-то смеюсь я.

– Бывают и серыми. Их цвет меняется от погоды и настроения.

– Удивительно, – тихонько восхищаюсь я. А потом спрашиваю: – И какое у тебя сегодня настроение?

Лина смущается и отворачивается.

– Хорошее.

Она утыкается в телефон и, скользя пальцами по экрану, по всей видимости, публикует один из последних снимков в «Инстаграм», а я переворачиваюсь на живот, вернув кактус на землю.

– Сделаем селфи? Ты, твой парень и… я? – предлагаю как бы между делом.

И хочу добавить, что это не для «Инстаграма», а так, просто… Но меня прерывает телефонный звонок.

На миг я теряю самообладание: ну сколько еще Шуша будет меня донимать?

– Извини, – коротко оправдываюсь я, сбрасываю звонок и откидываю айфон подальше.

– Может, лучше ответить? Вдруг что-то важное.

– Нет, – легко ухмыляюсь я. Вновь тянусь за айфоном и вовсе его отключаю.

Глава 21

– Пикник… Ты придумал его спонтанно? Или это твой продуманный ход? – спрашиваю я после того, как мы садимся в машину.

– Тебя в самом деле это волнует?

Я кошусь на плед, который Алексей свернул рулетом и отправил на заднее сиденье, и пытаюсь представить, сколько еще подобных пикников он организовал. И для кого.

Но, прокручивая в памяти события последних часов, не могу отделаться от мысли, что все было замечательно. Так замечательно, что я готова закрыть глаза на бесконечные звонки, которые он намеренно игнорировал, и на всех его бывших, настоящих и будущих многочисленных Катерин. Стоит только вспомнить его слова, шутки, нечаянные прикосновения, совместное фото, сохраненное и отправленное на мой телефон, как мне хочется распахнуть железные ворота, давным-давно запертые на пудовый амбарный замок, и выпустить наружу всех своих розовых пони, которые с недавних пор не умеют сидеть тихонько по лавочкам.

– Нет, – улыбаюсь я. Но под его прямым взглядом теряюсь и отвожу глаза.

Конечно, Алексей все продумал. Вплоть до мельчайших подробностей. Ведь плед и бокалы были упакованы. Он купил их заранее, а значит, собирался провести со мной день на природе еще до того, как объявился в кафе. Выходит, Ника права насчет свидания.

О, боже! Да! Это было именно свидание!

– Какие дальнейшие планы? – вдруг спрашивает он. – Насколько я знаю, суббота – твой законный выходной и тебе не нужно возвращаться в магазин.

Похоже, кое-кто записался в предатели. Или в сообщники?

– Кажется, ты прокачал навык подлизывания до максимума? – прищуриваюсь я. – С каких пор моя мама делится с тобой информацией? Надеюсь, она не сообщает тебе, во сколько я просыпаюсь, какой пастой чищу зубы и сколько походов в туалет совершаю за ночь?

Сейчас я не могу взглянуть на него – мне самой смешно от собственных слов. Отворачиваюсь к окну и принимаюсь считать вывески магазинов, мелькающие вдоль дороги, но отчетливо ощущаю, как Алексей смотрит на меня и улыбается. Улыбается своей непревзойденной улыбкой, которая когда-нибудь сведет меня с ума.

– Нет. Но, возможно, мне следовало бы поинтересоваться, – мягко произносит он, и я силюсь не рассмеяться. Его шутки уже давно не кажутся мне проявлением эгоцентризма – я знаю, что он нарочно дразнит меня.

– Тогда спрашивай это напрямую. Не стоит искать посредников!

– Ты уверена? – хохотнув, произносит Алексей и приподнимает одну бровь.

Когда он так делает, с десяток моих неуемных поняшек вмиг оказываются где-то в области внутреннего уха. Они громко цокают копытцами, преодолевая закрученные лабиринты, колотят крохотными кувалдами в стенки улитки и почти орут: «Он прекрасен! Прекрасен! Прекрасен!» – отчего мой вестибулярный аппарат выходит из строя, и я чувствую легкое головокружение.

– Да, – наконец-то решаюсь открыто взглянуть на него.

– И в котором часу ты просыпаешься? – Алексей лишь на секунду отвечает мне тем же, потому что впереди поворот.

– Если говорить о рабочих буднях, то в половине седьмого.

– Ого, – неопределенно хмыкает он. – А ты сова или жаворонок?

– Я не сова и не жаворонок. Я могу встать достаточно рано без особых проблем, но для этого мне необходимо хорошенько выспаться. Чем, собственно, я и собираюсь заняться в ближайшие часы.

– Так тебя отвезти домой?

– Нет! – коротко отрезаю я, потому что не хочу, чтобы он знал, где я живу. Наш двор не из тех, которые принято демонстрировать на всеобщее обозрение. – Меня в магазин. До дома я доберусь сама.

– Если, прежде чем поехать домой, тебе необходимо уладить какие-то дела с мамой, то я могу закинуть тебя к ней и подождать.

– Не стоит. Это может занять какое-то время.

Алексей бросает взгляд на часы.

– Я не спешу, – беззаботно заключает он.

– Нет, спасибо.

– Уверена?

– Да, – отвечаю я, теряя последние крохи уверенности.

– Мне не трудно, – говорит он и снова выгибает бровь.

Я не в силах смотреть на него! Что он делает?

С каждой минутой, с каждой секундой Алексей, намеренно или нет, очаровывает меня, подбираясь к самому сердцу. И дело не в его идеальной улыбке, не в мягком взгляде, полном участия. Не в сильных руках с бугорками синеватых вен на предплечьях и кистях; не в приятном бархатистом голосе, модной прическе, телосложении и социальном статусе – все это мелочи, яркая обертка. Она, конечно, привлекает внимание, но мне неистово хочется заглянуть под нее. Узнать, чем живет, чем он дышит, что ценит, во что безоговорочно верит; рассмотреть, разгадать, разделить на двоих и быть рядом с ним. Всегда.

От собственных мыслей я смущаюсь.

– Где твои очки? – прикрываюсь вопросом, ответ на который реально бы мне помог.

– Мне надеть их? – смеется он. – Я уже надоел тебе в образе джентри и теперь должен вернуться в обличие самовлюбленного супчика?

– Нет. Это все солнце. Я хочу надеть их сама, – объясняю я, стараясь не улыбаться. Но сдержаться мне не удается. – Можно?

– Конечно! Они в бардачке. Но знай, – Алексей делает недолгую паузу, перестраиваясь в среднюю полосу, чтобы уступить дорогу маршрутному такси, – быть самовлюбленной супницей я тебе не позволю.

Мы оба смеемся, и я без