Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

— Харпер. Она тоже придет.

— Бедняжка, — вздыхает сестра, подталкивая Нейта локтем. — Ну ладно, Дин ведь завидная партия и все такое, но мне бы пришлось поставить его на место, будь я на ее месте.

Нейт криво улыбается. Улыбка как будто не доходит до глаз.

— Да уж. Она... классная.

— Кстати, это напомнило мне... Я недавно думала, — Конни отхлебывает коктейль, — каким был отец до смерти мамы? Она его изменила?

Я перевожу на сестру взгляд. Да и Нейт тоже, но она лишь спокойно ждет ответа.

— Ну же, — говорит она. — Вопрос не такой уж странный. Я миллион раз спрашивала о ней, но вдруг поняла, что никогда не спрашивала о нем. Я знала его только вдовцом.

Нейт проводит рукой по волосам.

— Ну, он... все время пропадал на работе. «Контрон» тогда как раз активно расширялся, выходил на канадский рынок...

— Не о компании. Об отце. Каким он был дома, с вами?

Вопрос жжет. Не должен, но жжет, особенно после вчерашнего разговора с Изабель.

Нейт смотрит на меня. А я на него. Мы тоже редко говорим об этом. Да и было это почти тридцать лет назад.

— Мама была той, кто всегда находился рядом, — тихо говорю я. — Она приходила на все матчи, все школьные мероприятия. Отец появлялся изредка.

Нейт кивает, но выглядит задумчивым.

— Зато с ним было веселее. Он определенно не был таким жестким, пока мама была жива. Мы ездили всей семьей... Все было по-другому. Да. Он был другим. Не думаю, что он по-настоящему смирился с ее смертью.

Опять тишина. На этот раз гнетущая, и оба отводим взгляд. Черт возьми, я же не...

Не знаю, кто я.

Я уже не оплакиваю Викторию. Кажется. Кто знает, что это вообще значит? Она оставила дыру в наших жизнях и разнесла вдребезги все мои представления о будущем. Невероятно несправедливо, что не дожила даже до тридцати пяти, не увидела, как Уилла играет на пианино... что навсегда застыла во времени с маленькими детьми и мужем, который вечно на работе... черт.

Я делаю еще один глоток пива. Все это время даже не думал, что брат с сестрой могут считать меня застрявшим в безнадежном горе. Но теперь эта мысль засела в голове. Еще одна вещь для беспокойства.

Гул возбуждения прокатывается по бару, мгновенно затмевая неловкую тишину. На экране ничья 2:2, до конца матча остается несколько минут.

— Ты только посмотри, — Нейт удивленно свистит. — Максвелл перед пенсией выкладывается по полной.

Я наблюдаю, как английский футболист мчится по полю. Его невозможно не заметить, камера не даст. Человек-легенда. Я видел его полуобнаженное тело на билбордах Таймс-сквер чаще, чем хотелось бы.

— Британские СМИ гадают, сможет ли он играть на Чемпионате Мира следующим летом, — говорит Нейт. — С его-то историей травм.

— Да уж, ты определенно задержался в Англии, — язвит Конни.

Нейт лишь качает головой, но Конни тоже смотрит на экран. Я пользуюсь моментом, чтобы проверить телефон. Два сообщения от ассистента, подтверждение от Мака о времени... и сообщение от Изабель.

Мы переписывались и раньше. О детях, о делах. Но это нечто совсем иное.

Изабель: Теперь я знаю, чего хочу. Оставила электронную книгу на твоей тумбочке. В первых пяти книгах выделенные места... если захочешь посмотреть.

Мозг на секунду отключается, и я убираю телефон. Ее электронная книга ждет меня на прикроватной тумбочке. Еще никогда в жизни я не был так заинтересован в чтении. Увидеть, что читает Изабель, поздно ночью, в уюте кровати, где может протянуть руку и...

Черт. Опасная мысль. Неправильная мысль.

Конни извиняется и уходит в туалет, а я усилием воли возвращаюсь к Нейту. Он ухмыляется в свое пиво.

— Похоже, плохие новости? — произносит он. — Или... неожиданные?

— Все нормально, — отвечаю я.

— Ага, — Нейт бросает взгляд вслед сестре. — Так, насчет Изабель. Как работается с лучшей подругой сестры?

Ублюдок.

— Все в порядке.

— Просто «в порядке» или «лучше, чем в порядке»?

— Просто «в порядке», — язвлю я.

Он откидывается на спинку стула, вытягивая ноги под столом.

— Она чертовски красивая, не думаешь? Я не осознавал этого, пока не встретил ее на свадьбе Конни и Габриэля.

Я прищуриваюсь.

— Не заметил.

— Неужели? Ну, тогда уверен, ты не станешь возражать, если я приглашу ее на свидание, — произносит Нейт.

Пальцы сами сжимаются вокруг бутылки. Гнев иррационален, но всплывает вопреки всему. А вместе с ним и эмоция, которую я не испытывал годами.

Ревность.

К Нейту. Обаятельному, остроумному, не имеющему двух детей на руках и компании, требующей управления. Изабель могла бы выбрать вариант и похуже... например, меня. И это не радостная мысль.

Нейт усмехается.

— Ага. Так я и думал.

— Ты живешь в Лондоне, — говорю я. — Это непрактично.

— М-м-м. Справедливо, — кивает он. — Слушай, просто будь с ней честен, ладно?

Я скрещиваю руки на груди.

— Насчет чего?

Но Нейт не отступает.

— Насчет того, что можешь ей предложить. И чего не можешь. Ты вообще был с кем-то после смерти Вики?

Я не отвечаю. Этот разговор — последнее, чего сегодня хотел, просто последнее, что мне, черт подери, нужно, так что я оглядываюсь. Но Конни все еще в туалете.

Нейт пристально смотрит на меня, будто ожидая ответа. Я выдерживаю его взгляд, бросая вызов. Но тот не отступает. Похоже, сегодня брат с сестрой решили бунтовать.

— Да, — наконец признаю я.

Дважды. Оба раза были быстрыми, поспешными встречами в гостиничных номерах. С женщинами, которых я знал поверхностно, которым нужно было ровно то же, что и мне. Но даже так, оба раза я пожалел.

— Хорошо, — говорит он. — Это отлично. Просто обращайся с ней правильно. Она лучшая подруга Конни.

— Я знаю.

Он поднимает руки, сдаваясь.

— И с собой тоже обращайся правильно, ладно?

— Это еще что значит?

— Просто... прошло пять лет. Это нормально, — пожимает он плечами. — Двигаться вперед.

Мне абсолютно нечего на это ответить.

Двигаться вперед? Неужели он думает, что это я делаю с Изабель? Еще один из тех расплывчатых терминов, вроде «все еще скорблю» и «обращайся с ней правильно». Я не знаю, как это делать и даже не уверен, делаю ли сейчас. Пустые утешения, которыми меня потчевали последние годы, всегда казались бессмысленными.

Если быть честным с Изабель, нужно прекратить все, что между нами происходит, пока я не ранил ее и не дал ложных надежд. Вряд ли они есть, во всяком случае не за пределами физического, и это дарит хоть какое-то утешение.

Я провожу ладонью по затылку, чувствуя себя последним подлецом. Потому что