Скальпель для шейха - Катерина Снежная

насколько это возможно в состоянии опьянения, я уставилась на незнакомца. На вид средних лет, респектабельной внешности. Мужчина имел широкое лицо с флегматичными чертами и высоким лбом. Волос пепельный. На коже виднелся загар. Я нехотя протянула руку.

— Георгий Тукаев, корпорация «Сафино», — пожал он в ответ, рассматривая меня в ответ.

В мужском взгляде таился интерес, нечто, что совсем не понравилось. Название корпорации казалось знакомым. Не настолько, чтобы вспомнилось, некоторые из их препаратов имеют созвучный логотип и используются в операционных.

Музыка грохотала на грани шума, народ разгорячился, кричал, танцевал, о чем-то спорил. Я же силилась разлепить глаза и понять, чем он так интересен. Мужчина казался привлекательным, даже очень. Хорошая стрижка, ухоженные ногти, стильно сидящая на тренированном теле рубашка, массивное золотое кольцо на обручальном пальце. Он будто сошел с обложки журнала о бизнесе, рекламирующего дорогие часы и костюмы.

Затем я вопросительно посмотрела на мужа.

— Пойдем домой.

— Он вербовщик, — заерзал Андрей, подгребая меня к себе сонную и расслабленную, под руку. — Ищет таланты.

— У компании «Сафино» к вам предложение, — обратился новый знакомый, разглядывая меня отнюдь не равнодушным взглядом.

— Какое? — честно попыталась разлепить тяжелеющие веки.

Муж махнул рукой, наливая себе и новому знакомому по стопарю.

— Спит. Не умеет пить. Мне рассказывай, завтра утром все доложу, — он протянул стопку, тот принял. — Считай, я представитель. Официальный.

— Мы хотим, чтобы вы проассистировали операцию в Москве. То, что вы сделали с шейхом Мактумом, походит на чудо.

Я не расслышала его. Шейха уже выписали и специальным бортом отправили домой. Операция прошла успешно, начальство осталось довольно. Я сделала вид, что забыла о нем и его почке; помнился лишь Марс Блицкриг и странный жених Полины Мэдокс Мэдс. Нас с Андреем на свадьбу не пригласили, но сплетен я вдоволь наслушалась от местных кумушек. И все они вещали о том, что Полинка наконец сорвала невероятный куш. Она стала местной сказкой о Золушке.

— Да она лишь пересадила почку. Сделала работу. Это же ее долг, — Андрей отвинтил крышку, наливая еще.

Тукаев терпеливо посмотрел на меня, затем на него. Меня сильно развезло. Снова на Андрея. У того неправильная осанка, указывающая на сниженную самооценку, и грудной голос, подсказывающий, что человек живет эмоциями. И, вероятно, страхами — все-таки он периодически повышал голос до пронзительного. Видимо, решил, что договориться с ними ни о чем сегодня не получится. Мужчина энергично протянул визитку.

— Оплачиваются перелет туда и обратно, гостиница и другие расходы. Плюс в случае успеха операции — бонус. Позвоните мне, — попросил он, поднимаясь со стула.

— И много?

— Пятьдесят тысяч, — он смерил Андрея холодным взглядом, вероятно, пытаясь понять, будет ли тот утром помнить или нет.

— Всего-то?

— Долларов.

На этом я отключилась окончательно, решив про себя: приди Тукаев ко мне на массаж, я сделала бы ему встречное предложение.

* * *

Следующим утром Андрей растормошил меня и заставил принять сопротивляющуюся аспирину с водой, так что я рассердилась. Он говорил и говорил, а я сидела в кровати и апатично пила воду, пытаясь вспомнить вчерашнее.

— Кажется, мне предложили кого-то прооперировать?

Андрей не умолкал. Когда он воодушевлялся, то становился болтливым, а мне хотелось молчания. И хотелось секса. Всю ночь снился Марс Блицкриг и, кажется, Тукаев. И они вели себя во сне вовсе не по-деловому, не сдержанно и далеко не прилично.

— У них клиник два бренда. В России одна. Ты только подумай. А?

Я оценивающе посмотрела на мужа, меньше всего думая о клиниках.

— Куча возможностей! И не только у тебя, но и у меня. Малая, что скажешь?

Бросила недовольный взгляд:

— Хочешь уехать? Всё бросить?

— Что именно? — обвёл кругом взглядом, мол, глянь. — Что ты видишь вокруг? Это же жопа. Хуже — Дальний Восток. А там Москва, столица, карьера, деньги. Возможности.

— А дом? Мой отец.

Он обиженно замолчал. А я подумала: вообще, обещание, данное в университетские годы Марсу, уже можно не держать. Галиб вон здравствовал и даже убивал. Его, конечно, вновь схватили и отправили домой, но всё же…

— Я не прав?

— В целом прав. Мы не допускали мысли о переезде, никогда. У нас и будущего-то нет. Есть квартира, машина, друзья, семья, а будущего нет.

Я иронично рассмеялась и посмотрела на Андрея, разглядывая его в футболке и домашних шортах, остановившись взглядом на последних.

— И ты знаешь почему!

Тот скривился, бурно вздохнул, занёс руку за шею, разминая.

— Вер, ну сколько можно? Нет их. И никогда не будет. Они бросили тебя. Кинули. Ты им никогда не была нужна.

Он замолчал, оценивая сказанное. То, как она воспринимает его слова.

Я отвела взгляд в сторону, сделав ещё глоток в резко пересохшем горле, втянула губы.

— Ну, чего молчишь?

— Я думаю, ты не прав, — подняла на него тяжёлый взор. — Мне кто-то дал жизнь? Я не появилась ниоткуда. И я хочу знать, кто? Уехать означает бросить. Забыть о корнях, о поисках. Тебе легко говорить. Ты знаешь, кто ты. Я же нет.

Решительно поставила бутылку на прикроватную тумбу, встала и подошла к нему.

— Предложение, конечно, интересное, но я не хочу переезжать.

Он окончательно обиделся. Настолько, что не сдвинулся с места. Возвышался напряжённой горой, разглядывая из-под бровей. Во мне мгновенно щёлкнуло чувство момента. Если уступить чуть-чуть, взять за руку и потянуть в постель, и немного подтолкнуть, то...

Я облизнула губы, соблазнительно повела плечом, и с него соскользнула шёлковая бретелька сорочки. Наклонила голову, оголяя шею, подошла к нему совсем близко, почти на цыпочках, и взяла за руку.

— Хочешь помочь с похмельем? Всё в таком мрачном свете, — прошептала, поднеся руку Андрея ко рту и неприлично облизывая его средний палец.

Он замер, задышал крепче, взвешивая предложенное.

— Отец, — вытянул губы вперёд, дёрнул бровями и понизил голос. — Куда он денется от тебя, а? Ты же знаешь, он меня не любит.

Занёс свободную руку за мою спину и слегка притянул к себе.

Уголки моих губ виновато дрогнули в полуулыбке-полусожалении — верно, недолюбливает. Знал бы за что? Руки обвились вокруг его торса. Я ласково прильнула. Хотелось снять напряжение, томящее с ночных видений. Кокетничая, повела носом по мужской груди, ласково касаясь бёдрами.

— Может, ты обсудишь это с ним? — спросил он.

34-1

Непонимающе подняла глаза. Руки скользнули на пах мужа, задели мужское естество сквозь ткань. Утро — прекрасное время, чтобы говорить без слов. В тишине бессвязных вздохов и сокрушительных стонов. Протяжных, нежных, грубых… любых. Хотелось именно этого разговора давным-давно.

— С кем?

— С отцом. Я