Сердце самой темной чащи - Оксана Олеговна Заугольная

Камнем ударилась о землю и… очнулась.

Василиса открыла глаза, чувствуя, как не хватает ее рукам перьев, будто голые они и мерзнут. И смотреть прямо тяжело и неудобно, и нос короткий!

– Василиса, ты очнулась! – кинулся к ней Кощей. Один глаз зеленый, другой голубой.

– Очнулась, Василиса, – с облегчением подтвердил и Тень. Другой глаз зеленый, второй голубой.

Василиса подняла руки и медленно повернула перед собой. Пять пальцев, ладони, голая кожа. Как неудобно, как же странно.

– Василиса! – Кощей схватил ее за руку и рухнул на колени рядом с ложем. Руку же ее к своему лбу приложил. Лоб обжигал, край короны холодил, а Василиса думала, как мечтала она его обнять, пока была птицей, и как больно ей было видеть, как его обнимает царевна! Воспоминания хлынули водопадом, и она вырвала руку из хватки Кощея, откинулась на подушки и застонала.

– Это я виноват, – мертвым голосом произнес Кощей. – Почто мне эти проверки, даже пусть бы и вовсе не было у нее колдовской силы, разве ж хуже была бы сама Василиса? Разве сердце нам дано, чтобы мы взвешивали его на весах наравне с золотыми монетами и драгоценными камнями и мерили по чистоте бриллиантов?

Тень молчал, только смотрел на Василису неотрывно, словно видел насквозь, и от взглядов таких ей становилось жарко.

Но она помнила Тень, что пожрал людей и животных, вбирая силу для жизни Кощея, и потому взгляды жаркие ее морозили сильнее, чем зимний холод.

– Что ты смотришь на меня так, Василиса, будто обидел я тебя чем? – тем временем заволновался Кощей. Лицо его вроде и совсем не менялось, а вот взгляд… стал пожарче, чем у Тени, того гляди лед треснет!

Хотела бы Василиса ответить, а что сказать – и не знает. Что целовал он царевну много веков назад, когда Василисиной семьи и в помине не было! Звучало совсем печально, будто обещал Кощей ей что-то или клялся, будто не было у него поцелуев жарких и объятий нежных. Только она и так знала, что были. Одного не гадала, что так больно будет это самой увидеть, что сердце до сих пор на части рвалось.

– Василиса… – Кощей ближе пододвинулся, снизу вверх в глаза заглянул, как не ответить! Василиса уже даже рот открыла ответить, как со двора шум раздался, словно кто-то в ворота ломился.

– Я посмотрю, – предложил Тень и, не дожидаясь ответа, вышел.

– Василиса, – наконец Кощей поднялся с колен и снова притянул к себе ее руку и заглянул в глаза, – как ты себя чувствуешь, сердце мое?

Василиса смотрела, как шевелятся его губы, но, казалось, не понимала ни слова. Хотелось забыть обо всем, что она видела в прошлом, привстать достаточно, чтобы их лица были вровень, и дождаться, когда Кощей прикоснется губами к ее рту. Но она не смела: слишком свежо было в ее памяти, как он целовал царевну.

– Это царь. – Ворвавшийся в покои Тень заставил их отпрянуть друг от друга. – Требует показать ему девицу, что помогла жениться всем его сыновьям.

– Знаю я его. – Кощей помрачнел и выпрямился. – Царь вдов уже несколько лет, он снова мечтает жениться. Тень, у нас есть кто-то, кого мы можем выдать за Василису? Пусть как его наследник поищет среди одинаковых девиц нужную.

– Постой, Кощей, – прервала его Василиса, садясь на перине прямо. Силы возвращались к ней вместе со злостью. – Почему ты решаешь за меня? Неужель и впрямь в полон взял, али я вещь твоя из сундука?

Замер Кощей и так на Василису взглянул, что она уж на попятные пойти хотела, но он отступил и спросил глухо:

– Царицей быть хочешь? Чем мои злата и сребра тебе не угодили? Я не меньше царь, чем он, а то и более. Чай люди мрут часто и все в моем царстве оказываются!

– Не шуми, навий царь, – ухмыльнулся Тень раньше, чем Василиса успела придумать, что сказать в ответ. – Ты Василисе стать царицей не предлагал, все службами маял. А вот царь небось сразу свое счастье поймет.

Помрачнел Кощей, лицо потемнело, глаза метали молнии, но он кивнул, мол, прав ты, Тень. И произнес голосом, которым можно было заморозить:

– Ступай, Василиса, познакомься с царем. Только заклинаю, будь с ним аккуратнее. Он… непростой человек.

– Ты тоже на диво сложный, – снова влез Тень. – Даже я у тебя сам по себе, к тому же не совсем человек.

– Помолчи, – одернул его Кощей, а Василиса поднялась с перины, поправила платье, пригладила волосы и наконец спустилась.

Вообще-то царицей ей быть вовсе не хотелось. Но уж больно разозлило ее, как Кощей все за нее решал! И прав был Тень: Кощей ей так ничего и не обещал, разве что злато с серебром да огонь навий.

Да и царя Василиса ни разу не видела, чай, до их деревни царь не добирался! Василиса еще раз в сенях поправила волосы и платье, лишь потом вышла во двор и тотчас оробела. Надо было платье парчовое да сапожки сафьяновые надеть, как Кощей давно предлагал, как сейчас царь пошлет ее за настоящей Василисой, и что она скажет? Что эта вот замарашка она и есть?

К счастью, во дворе только один всадник стоял. Лошадка у него была низенькая да неказистенькая, а вот кафтан, золотом расшитый, блестел похлеще лысины. Прочие гости за воротами остались. Похоже, Кощей пускать всех разом не собирался.

– Ну и где царь? – спросила Василиса, струсившая настолько, что уже желавшая скрыться за надежными дверями. Пусть только царь поглядит на нее, она на него тоже поглазеет, и бегом обратно!

– Тихон! – неожиданно зычно для такого мужичка крикнул всадник, и тотчас ворота открылись и пропустили могучего, как богатырь, Тихона, волочившего с собой сундук.

«В сундуке царя возят! – мысленно восхитилась Василиса, прикусив язык, чтобы не сказать ничего вслух. – Умно! Чай, в сундуке не сглазит никто и на части ворог не порубит».

Но вот Тихон погремел ключами и открыл замок, а внутри оказался сундук поменьше. И снова погремел он ключами и открыл второй сундук… Пока Василиса, раскрыв рот, смотрела, как сундук за сундуком становятся все меньше, мужичок в парче кряхтя спустился с коня и встал к ней поближе. Но вот наконец из последнего, совсем небольшого сундучка Тихон достал корону и со всем почтением водрузил на лысину мужичка. Корона была куда тоньше и меньше короны