Сердце самой темной чащи - Оксана Олеговна Заугольная

Кощей открыл голубые глаза и медленно отстранился от Тени. Губы его ярче ягодного сока окрасила выступившая кровь, но в остальном он был таким же, как до своей ужасной смерти, и крепко стоял на выжженной черной земле.

Кощей закашлялся кровью и вымученно улыбнулся, разглядывая Тень. Тишина накрыла поле. Василиса боялась каркнуть, глядя на похожих точно близнецы с разными глазами Кощея и Тень.

– В этот раз ты получился хуже, чем обычно, – хрипло произнес Кощей. – Что случилось? Где сердечная игла?

Недобро усмехнулся в ответ Тень и раскрыл ладонь.

Чтобы рассмотреть получше, Василиса взмахнула ставшими свободными крыльями и опустилась на плечо Кощея. Тот даже не вздрогнул, разглядывая поломанную пополам иглу на ладони Тени.

– Тебе дважды пробили сердце, – пояснил Тень, словно любуясь иглой. – Я говорил, не держи ее там. Зато я немного похожу своими ногами.

– Нам нельзя жить по отдельности, – мягко произнес Кощей. – Ты превратишься в чудовище: ты взял слишком много плохого из меня. И поэтому ты в этот раз такой.

Тень молчал, качал на ладони обломки иглы и молчал.

– Ты же не хочешь таким оставаться, верно? Нам надо быть вместе, – повторил Кощей.

– Ну так позови ее, – наконец резко ответил Тень и сверкнул змеиными глазами. – Пока она еще может явиться на твой зов!

Глава 16

Василиса неловко переминалась с лапы на лапу, не зная, пора ей улетать или нет. К встрече с очередной соперницей, да еще когда она сама в вороньем облике, она была не готова. Но секрет сердечной иглы до того поглотил ее, что она не решилась покинуть Кощея. К тому же Василиса не успела еще привыкнуть к тому, что он снова жив и даже гладит ее воронью голову, чешет шейку и крылья.

Когда спустя несколько часов томительного ожидания появилась она, Василиса уже не знала, правильно ли сделала, что осталась. Сгорбленная старушка точно не была ей соперницей, если только это была не смертная супруга Кощея, которую он не оставил. Ее взгляд словно выцветших, но ясных глаз пронзал насквозь. Василисе захотелось спрятаться за Кощея и уж точно не смотреть в сторону старухи.

– Набедокурил, сынок, – произнесла старушка, отводя пронизывающий взгляд от Василисы. – Сколько говорю тебе: не подпускай людей близко, врагов держи на расстоянии копья, а добрых людей того дальше! Не слушаешь меня, а мой век не как твой: он у меня недолог.

Из-за пазухи она достала иглу, точь-в-точь похожую на сломанную, только целую и все еще испачканную в крови. Именно сейчас Василиса поняла, откуда берется эта игла. Хотелось ухватиться за грудь – а ее собственная игла есть ли? На месте ли она? Но Василиса не смела даже шевельнуться, глядя, как старушка вытягивает нить из своего платка и вдевает в иглу.

Кощей смотрел на матушку так, что даже сбоку Василиса видела в его глазах нежность. Тень выглядел недовольным, но не роптал. Уселся на землю позади Кощея, подтянул свои ступни к его. А старушка тяжело встала на сырую землю коленями, поморщилась и принялась шить. В ее сухих, точно птичьи лапки, руках игла только и мелькала. Тень тоже морщился, но терпел.

– Однажды кто-то узнает тайну, что вас надо одновременно убить, – беззлобно ругалась старушка, пришивая тень. – Спрячьте иглу мою получше: второй не будет новой, и чем дольше будете по отдельности, тем сильнее разойдетесь, тем больнее сшивать будет.

Она бурчала себе под нос, время от времени бросая короткий взгляд на Василису, но та не чувствовала опасности. Напротив, зная, что это матушка Кощея, Василиса хотела показать себя во всей красе. Она разворачивала крылья, напитывая их тьмой и бурей, но не давая вырваться даже ветерку, поворачивалась то одним боком, то другим и лишь жалела, что не может посмотреть обоими глазами разом.

– Да что с тобой, ворон? – пробормотал наконец Кощей. Он тоже морщился от того, как пришивала матушка тень к его ногам, но не только от этого. – Все плечо мне истоптал и когтями исцарапал. Неужто горюешь, что не испробовал мясца моего павшего?

От возмущения у Василисы вместо чистого раскатистого «Кррукрр!» вышло лишь «кхаа!», но тут за нее вступилась матушка, с трудом поднимающаяся на ноги. Споро протянутую сыном руку она не приняла, лишь положила в ладонь мокрую от крови иголку.

– Ворона не тронь: он мертвечину клевать не станет, разве что живого поклюет, ну так то для пользы одной, – проворчала она. – И иголку долго у сердца не храни – найди место покрепче и получше.

Потом вдруг притянула Кощея за плечи ниже и поцеловала.

– Прощевай, Кощеюшка, не поминай лихом, – прошептала и… исчезла.

Василиса глаза закрыла и клювом щелкнула. Если Кощей только прознает, что она его таким видела, никакая служба не спасет. В лягушку превратит и каблуком раздавит!

Кощей стоял с остекленевшими глазами, вроде смотрел перед собой, но не видел ничего.

– Давно ей пора было, – неловко произнес Тень. – Задержалась, ведьма старая, на свете. На пару веков задержалась.

Василиса бы клюнула противного злюку, но так Тень это сказал, словно вот-вот слезы лить начнет.

– Она обещала не оставлять меня, пока я судьбу не встречу, – глухо ответил Кощей, все еще глядя сквозь то место, где только что стояла его матушка. – Обманула?!

Боль и ярость заставили его глаза вспыхнуть нестерпимо белым светом – отшатнулась Василиса, замахала крыльями. Залило этим светом всю округу. Где немертва земля была, там трава пробиваться начала, а где мертва, то еще мертвее сделалась.

Но не ответил Тень: весь в Кощея перетек, осталась только тень от Тени, что как солнце повернет, так и замирает.

Долго бушевал Кощей, но и он выдохся. Устал, упал на землю и заснул беспробудным сном. А Василиса полетела мир посмотреть, каким он века и века назад был, неужто неинтересно хоть глазочком глянуть?

Мир ей не понравился. Промеж людей твари ходили, как люди одетые, как люди говорящие. Русалки-утопленницы к рекам мужиков заводили, упыри прямо на улице напасть могли и крови напиться. Малых деток без оберегов никто во двор не пускал, не то что за околицу. Ведьм просили о помощи, а потом их же тащили к реке топить, ежели помогала хорошо или не помогала вовсе. Волкодлаки не ждали зимы, чтобы лезть во дворы, и не было им разницы, раздирать на части скот или людей.

Пару раз Василиса разворачивала крылья, желая молниями пожечь целые деревни, зараженные лихорадкой или с волками-перевертышами, но останавливалась. Не ей