Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

билось, как прежде. Оно не просто стучало, оно расцветало, как весенний бутон, наполняя меня теплом и светом. Я чувствовала, как каждая клетка моего тела наполняется радостью и трепетом. Это было нечто большее, чем просто новость. Это было ощущение, которое невозможно описать словами. Это была новая жизнь, которая зарождалась внутри меня. Это чудо. Вопреки всему.

Я просто уткнулась в Анталя, понимая, что не могу сдержать эмоций.

— Да, я понимаю, что вы не юная девушка, — произнес доктор. — Поэтому вам нужно будет беречь себя. Но я уверен, что все будет хорошо. К тому же, я понимаю, что ребенок для вас поздний. Но это значит, что вы подойдете к материнству осознанно и ответственно.

Доктор откланялся и ушел, а я подошла к столу, взяла лист бумаги и написала короткое письмо. Я не стала расшаркиваться в вежливостях. Чем короче письмо, тем меньше я думаю об этом человеке.

Гельрих.

Ты хотел развода?

Приезжай. Я подпишу.

И вычеркну тебя из своей жизни.

Из памяти.

Из сердца.

Из прошлого.

Джолин.

Вот и все. Краткость — сестра таланта и спасительница нервов.

— Допиши, чтобы приехал лично, - усмехнулся Анталь.

Я дописала. Перечитав письмо, я вложила его в поданый мне конверт.

— Дорогой Сильвестр, отправьте письмо моему мужу, — усмехнулась я, вручая дворецкому конверт с адресом.

— Сию же минуту, мадам, — улыбнулся дворецкий, выходя из комнаты.

Вот и все.

Странно как-то... Столько лет, столько попыток, столько всякой гадости, которую я пила, столько денег на ветер, а тут раз... и вот....

Мне захотелось положить руку на живот. Внутри меня растекалась какая-то теплая и уютная женственность.

Я выдохнула, посмотрела в окно, а потом обернулась к Анталю. Тот задумчиво смотрел в окно, не замечая моего взгляда. А по его губам скользнула улыбка. Она была явно не доброй.

Я гладила свой живот, пытаясь осознать мысль о том, что стану мамой. И до сих пор не верила в это, как не верят в чудеса те, кто давно отчаялся.

И тут мне в голову закралась неприятная мысль.

А если Гельрих не приедет? Если он не захочет дать развод?

Глава 70

Я стояла у окна библиотеки, когда увидела карету.

Она катилась по аллее медленно, как будто боялась приблизиться. Я узнала её сразу. Чёрная, с гербом Соуденов. Мой бывший дом. Моя бывшая жизнь. И в ней — он.

Гельрих.

Я не пошевелилась. Не отвела взгляд. Просто наблюдала, как он выходит — с той же надменной походкой, с тем же самодовольным выражением лица. Окинув взглядом скромный дом тётушки Элизаберт, он скривился.

Я не пошла встречать. Не выбежала, как бывшая жена, которая ещё на что-то надеется. Я просто осталась сидеть в кресле. В платье тёмно-вишнёвого цвета, которое Анталь однажды назвал «кровожадным». Мои руки были сложены на коленях. Спина прямая. Взгляд — в сад, где листва уже начинала желтеть.

Я готовилась к разговору.

Сегодня в нашем браке будет стоять жирная точка. Словно кто-то неосторожно поставил кляксу на письме. Сегодня для меня начнется новая жизнь. И я немного волновалась.

Двадцать лет брака не проходят бесследно. И сейчас я понимала: состоится наш последний разговор. Мы начнем его как муж и пока еще жена, а закончим уже совершенно чужими людьми.

Я слышала голос Сильвестра в коридоре. Холодный, ровный, как лезвие. Дворецкий прекрасно знал, какого сорта гость к нам пожаловал. И даже сквозь вежливость в его голосе слышалось холодное презрение.

— Господин Соуден, — сказал он, когда шаги остановились возле двери комнаты. — Госпожа Джолин ожидает вас в гостиной.

Гельрих что-то ответил — что-то высокомерное, что-то из прошлого. Я не стала вслушиваться. Через несколько минут дверь моей комнаты открылась.

Он вошёл.

Тот же плащ. Те же перчатки. Тот же взгляд, будто он пришёл не на развод, а на аукцион, где я — лот, который уже сняли с торгов. Или старая покрышка, которую выбросили на обочину, сменив ее на новую.

— Ну что ж, — начал он, не здороваясь. — Я принёс документы. Как ты и просила.

Я медленно повернулась к нему. Усмехнулась.

— О, просила? — сказала я, глядя на его довольно моложавое лицо. — А ты не рад? Променял жену на любовницу. Двадцать лет брака. На что? На молоденькую дуру, которая через пять лет станет такой же выцветшей, как я? Только без моих достоинств?

Это сказала не я. Это во мне говорили обиженные двадцать лет брака.

Я понимала, что есть такая беда, как неоконченный разговор. Он мысленно прокручивается в голове уже после того, как все слова были сказаны, все двери захлопнуты, все слюни разбрызганы.

Этот разговор может продолжаться годами. А я не хочу лет через двести спорить со своим воображаемым бывшим мужем, доказывая ему, что он последняя тварь.

Гельрих фыркнул. Окинул меня с головы до ног. Медленно. Оценивающе. С презрением.

— Каждому мужчине хочется чего-то лучшего, Джолин, — сказал он. — А ты… Ты уже не молода. И бесплодна. Даже ребенка ты не смогла мне дать. Ты должна быть мне благодарна за то, что я не выгнал тебя раньше. Как это делают другие.

— Ну, у других не было долгов, — заметила я с усмешкой. Сильвестр принес мне чай, но Гельриху чай он даже не предложил. Это была такая месть.

Я была спокойна. Как огонь, который больше не боится дождя. Сейчас я смотрела на него спокойно. Я не чувствовала жгучей ненависти, смертельной обиды, сожаления.

— Давай не будем! — поморщился Гельрих. — Я считаю, что мы квиты. Я позволил твоей семейке жить в моем поместье в обмен на твою маленькую помощь. Так что никто никому ничего не должен. Я вот до сих пор удивлен, что ты решила уйти первой. Конечно, прожить всю жизнь в одиночестве — это твой выбор, но вот документы.

— А кто сказал, что я собираюсь прожить жизнь в одиночестве? — спросила я, сдержав смех.

Гельрих посмотрел на меня снисходительно и усмехнулся.

— Кому ты нужна? Кто тебя возьмёт замуж? Ты же старуха. Разве что какой-нибудь старичок-граф, но и он, если у него есть деньги, вполне себе может купить юную и свежую невесту.

Я посмотрела на него. И тихо, почти шепотом, сказала:

— Я выхожу замуж.

Гельрих рассмеялся. Громко. Надменно. Как будто я сказала какую-то несусветную чушь!

— За кого?