О пепле и стали - Элиза Рейн

Думая, что она может быть права, я кладу камень к другим ценным вещам в сумку с книгами.

Присоединившись к Торви, укладываюсь у ее бока. Полагаю, меня, как и прошлой ночью будут мучить кошмары об изуродованных телах и леденящих кровь воплях.

Но теперь, когда Сарра в безопасности, а я хорошо поела и сохранила воспоминания, усталость берет верх. Я засыпаю за пару секунд.

Я умудряюсь проспать поминальную службу по Нави.

Когда прибегаю в обеденный зал и нагружаю тарелку холодным мясом и хлебом, зная, что все давно спят, чувствую в равной степени облегчение и вину.

Я все еще не хочу отвечать на вопросы о ее смерти. Не готова сказать остальным, что она предпочла проходить Оскореллу одна вместо того, чтобы работать со мной в команде.

На обратном пути в Крыло Медведя, держа в руках нагруженную едой тарелку, я останавливаюсь около храма.

— Нави, пусть ты вечно будешь пировать в Чертогах Вальгаллы, — шепчу я. — Спасибо тебе за наш разговор перед тем, как я съехала. Я буду вечно уважать тебя.

Вернувшись в Крыло Медведя, слышу, хотя и не вижу, Ингу. Она идет через холл, а я прячусь за колонной.

— Не волнуйся, Бруннин. Скоро мы тоже пойдем наружу и заслужим свою награду, — говорит она.

Я наблюдаю за тем, как она поднимается по ступенькам с противоположной от моей спальни стороны, и ее медведица исчезает.

Она заставляет ее исчезнуть каждый вечер? Это объясняет то, почему мы так редко слышим ее в стойле. Возможно, только Торви хочет постоянно быть рядом.

К счастью, когда добираюсь до ее гнезда, моя медведица уже закончила есть и теперь довольно наблюдает за тем, как я поглощаю мясо и хлеб.

Рассказываю ей, что Инга отпускает медведицу, когда доходит до спальни, потом ищу слово Бруннин в книге по древним рунам.

— Дикий огонь. Ха, — восклицаю я.

— Мое имя куда благороднее, — заявляет Торви.

— Конечно, — соглашаюсь с ней.

Но не могу не согласиться с тем, что Дикий огонь очень подходящее имя для пылающего огненного чудовища.

Проснувшись следующим утром, чувствую себя почти что нормально. Аппетит успокоился, мышцы больше не болят. Мысли очистились, и я такая же непоседливая, как всегда.

Когда иду на завтрак, из зарослей возле храма появляется Каин.

— Сиськи Фрейи, — вскрикиваю и хватаюсь за сердце. — Не делай так.

— Принцесса, — рычит он, и замечаю угрюмое выражение на его лице.

Я хмурюсь.

— Что не так?

— Ты правда не знаешь?

Меня охватывает паника.

— Знаю что? С Саррой все хорошо?

— С Саррой все стало хорошо в тот момент, когда ты добыла перо, рискуя своей долбаной жизнью, — бросает он.

Я почти делаю шаг назад.

— Каин?

— Где он?

Смотрю на него во все глаза.

— О чем ты, блядь, говоришь?

Он впивается в меня взглядом, и, хотя он говорит обвиняющим тоном, я вижу сомнение в его глазах.

Когда он не отвечает, то предпринимаю еще одну попытку.

— Почему ты злишься? Что происходит?

— Ты единственная во всей этой гребаной тюрьме, кто знает про Корону Углей, — выдавливает он.

— И?

— И где он?

Подозрительно, но его волка нет рядом, так что я пытаюсь думать, пока пугающее присутствие Сколла не путает мои мысли.

— Ты хочешь сказать, что кто-то забрал шлем? — спрашиваю я. Он не отвечает, только сверлит меня пылающим взглядом. — Ты не можешь на полном серьезе думать, что это я его взяла, — говорю, не в силах сдержать гнев.

— Ты непредсказуемая, импульсивная, чересчур любопытная и умная, — говорит он. — И отлично умеешь лгать.

В его словах есть большая доля правды, но я все равно чувствую укол предательства в том, что он подумал, будто могу что-то у него украсть.

— С чего мне его забирать?

— С того, что ты мне не доверяешь.

Я всматриваюсь в него, уверенная, что он сам не верит в то, что говорит.

— А должна?

— Я же сказал, что не буду использовать корону, пока ты не станешь Валькирией. И говорил искренне.

— Но ты не говорил, как именно собираешься ею воспользоваться. Или кому собрался причинить вред.

Говоря это, задумываюсь о том, что мне возможно стоило бы попытаться забрать часть короны. Все выглядит так, будто сейчас это самый разумный шаг.

Его плечи опускаются, и он ругается сквозь зубы.

— Просто скажи мне, что ты его не брала.

Делаю глубокий вдох. Он знает так же хорошо, как и я, что я ничего не крала.

— Конечно нет.

Он опускает взгляд, а когда снова смотрит на меня, пламя в его радужках гаснет.

— Мне очень не хотелось, чтобы это была ты, — тихо говорит он. Моя злость на его подозрения испаряется, дыхание перехватывает. — Но раз нет, у нас серьезные проблемы. О короне известно кому-то еще.

ГЛАВА 32

МАДДИ

Никто здесь не может знать о Короне Углей.

Тяжелое чувство зарождается в груди. Сарра знает. Могла ли она вломиться в его комнату и забрать шлем до того, как ушла в лес?

Но зачем, во имя задницы Одина, он мог понадобиться Сарре?

— Когда ты заметил, что он пропал? — спрашиваю у него.

— Сегодня утром.

Выдыхаю. Это не Сарра. Она уже три дня лежит в палатах целителей.

— И ты никому не говорил про него?

Он бросает на меня взгляд.

— Кому, блядь, я мог бы рассказать? Ты здесь единственная, кто со мной разговаривает.

— За тобой кто-нибудь следил? Был в твоих комнатах?

От мысли о том, что он был с кем-то у себя в спальне, живот неприятно сводит, но потом включается логика. Он сожжет каждого, к кому прикоснется. Так что вряд ли он тайком с кем-то спит. Кроме того, он прав: все кроме меня здесь слишком сильно боятся его, чтобы разговаривать.

— Нет. Гораздо вероятнее, что к этому привела твоя беспечность, а не моя.

Я зло смотрю на него.

— За мной следишь только ты. И если ты не заметил кого-то, кто тоже это делает, то сам виноват.

Несколько неловких мгновений мы смотрим друг на друга, прежде чем я поддаюсь желанию задать вопрос.

— Думаешь, тот кто это сделал, знает о Сокровищнице?

Он выглядит встревоженным.

— Не знаю.

— Если да, он сможет найти названия кораблей раньше нас?

Нахмурившись, он качает головой.

— Сомневаюсь. Без твоей галереи на их поиски уйдет слишком много времени.

Я прикусываю губу. Даже с моей галереей мы найдем их отнюдь не быстро.

А