По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан

— Опять.

Он выдохнул это слово беззлобно, почти устало. С нотками разочарования.

— Всё было хорошо. Всё шло правильно. Что не так на этот раз? Что помешало тебе насладиться?

— Я не знаю, — прошептала она, сжимая покрывало. — Просто...

Она закрыла глаза.

— Я вспомнила. Это, наверное, глупо. Но я ничего не могу с этим сделать... Я хочу тебя — но боюсь одновременно. Я не справляюсь с этим, Дориан. Не тогда, когда пять минут назад я видела... видела смерть, сотворённую тобой.

Он смотрел на неё в молчании. Долго. Его взгляд был глубок, словно бездонный колодец, в котором она терялась.

— Как эта смерть касается конкретно тебя, Лив? — произнёс он, и в голосе не было злости. Только что-то холодное, изучающее. Как будто он больше не удивлён, а просто фиксирует данные. Как будто он ожидал, что она сломается.

Она дотянулась до него, прикоснулась к его руке.

— Прости. Я не хотела всё испортить. Я правда... я хочу быть рядом.

Она попыталась прижаться к нему, положить ему руки на грудь, но он резко убрал их. Его касание было быстрым, отстраняющим.

— Лив... Гримаса ужаса на твоём лице меня совершенно не возбуждает.

Она молчала.

— Это, честно говоря, начинает утомлять.

Пауза. Он отвёл взгляд.

— Ложись спать.

Он поднялся с кровати, расправляя рубашку.

— Я вижу, что у нас сегодня уже ничего не получится. — сказал он с нескрываемым раздражением и вышел из комнаты.

Дверь захлопнулась мягко, но в этом звуке было что-то глухое, отрезающее. Что-то, что Лив не смогла бы описать. Он оставил её одну — в комнате, где казалось, ещё только что было тепло, уютно и безопасно. А теперь — звенящая пустота и ледяной воздух на коже, который проникал прямо в душу.

Глава 21

Он ушёл. Не просто из комнаты, а из дома. Из её жизни, оставив за собой лишь сквозняк. Куда? Она не знала. Она вошла в спальню Дориана и упала на кровать, чувствуя, как ледяная, звенящая пустота окутывает её, сдавливает грудь, вытягивает воздух из лёгких. Ей было физически больно. Жгуче, невыносимо больно.

Лив лежала в темноте, свернувшись калачиком, сжавшись в комок, часы казались вечностью. Её мысли метались, как загнанные в клетку звери, а сердце болело ноющей, тупой болью. Она любила его, но эта любовь душила её, забирала её. Ей не хотелось уходить. Не хотелось рвать эту связь, даже если она отравлена. Не хотелось терять его. Но она понимала — ещё немного, и она потеряет себя. Ещё немного, и его власть над ней будет всецелой, а она сама превратится в безвольную тень той Лив, которой когда-то была. В безликий фантом, которым можно будет управлять одной лишь мыслью.

Вдруг она услышала звук. Знакомый шум двигателя, приближающийся к особняку. Он вернулся. Её сердце подскочило к горлу, бешено колотясь с немой надеждой. Тонкий, хрупкий луч света пробился сквозь мрак отчаяния. Может быть, он передумал? Может быть, он понял?

Может, эта ночь была лишь чудовищным сном?

Дверь в холле хлопнула. Но вслед за его шагами она услышала другой звук. Женский смех. Звонкий, беспечный, совершенно человеческий. Слишком живой. Лив замерла, её тело напряглось, каждую мышцу свело судорогой.

— А ты забавный, Дориан, — звонко произнёс женский голос, звучащий так легко, так свободно. — Я и не знала, что у тебя есть чувство юмора. Думала, вы, филантропы, все такие... пафосные.

— О, я умею быть забавным, когда захочу, — мурлыкнул Дориан, и Лив почувствовала, как её желудок сводит спазмом. Тошнота подкатила к горлу. Она узнала эту интонацию. Он использовал её с ней. Только с ней. Он дарил ей эти ласковые ноты.

— И пафосным тоже. Но ты мне нравишься. Ты такая свежая.

Лив встала, её ноги подкашивались, словно ватные. Она подошла к двери спальни и приоткрыла её. Сквозь щель она видела коридор, ведущий к его кабинету и дальше, в крыло для гостей. Дориан шёл по коридору, его рука лежала на талии молодой женщины. Шатенка. В лёгком платье цвета фуксии, слишком вызывающем, слишком открытом. Смех взметнул её голову вверх, а волосы разметались лёгким облаком. Она выглядела такой живой, такой беззаботной. Такой человечной. Свободной от страха, от этой тёмной части Дориана, от всего, что сковывало Лив. Она была всем, чего Лив лишилась.

Они прошли мимо её двери, направляясь в сторону одной из гостевых спален. Лив услышала, как за дверью хлопнул замок. Глухой, окончательный звук. Приговор.

В груди что-то защемило, дыхание стало редким, рвущимся. Ревность, острая, жгучая, как кислота, пронзила её насквозь. Он привёл сюда другую. Он цинично показывал ей, что легко может найти ту, кто примет его таким, каков он есть.

Лив прижалась к стене, чувствуя, как её тошнит. Горячая волна подкатила к горлу. Она слышала приглушённые звуки из соседней комнаты. Голоса, смех, затем тихие, интимные шорохи. Он делал с ней то, что она не позволила ему. Из-за его жестокости. Он получал это от другой. Ей казалось, что он делает это нарочно, чтобы она слышала. Чтобы каждая нотка их близости впивалась в её кожу тысячей игл.

Её мысли метались, как загнанные в ловушку птицы. Унижение. Боль. Обида. Он наказывал её за её отказ, за её страх. Он показательно демонстрировал, что он всемогущ, и ей некуда бежать. Что она — ничто в его мире.

В какой-то момент голоса и шорохи стали более интенсивными. Лив зажмурилась, пытаясь отстраниться, не слушать. Слёзы жгли веки, но заплакать она почему-то не могла. Её уши ловили каждый звук, каждая нотка его голоса, каждый её смешок. Дориан смеялся так, как не смеялся с ней уже давно.

А потом всё резко оборвалось.

Звонкий, отчаянный, полный предсмертного ужаса женский крик. Он был таким громким, таким пронзительным, что Лив подскочила, её сердце сжалось до боли. За ним последовал глухой, влажный удар, словно тело упало на мягкий ковёр. И снова — мертвая тишина. Абсолютная, звенящая. Тишина после катастрофы.

Лив упала на колени, прикрывая рот рукой. Судорожный спазм сотряс её тело. Слёзы хлынули, жгучие, неконтролируемые. Она поняла. Он не просто нашёл другую — он использовал её. А потом убил. Показательно. Жестоко. Нарочно. Прямо под её ушами. Чтобы она слышала. Чтобы она знала. Чтобы она сломалась окончательно.

* * *

Лив не понимала сколько прошло времени. Час? Два? Вечность? Она лежала в кровати, свернувшись в плотный кокон из одеяла, пытаясь заглушить звон отчаяния в своей голове. Крик той