По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан

девушки всё ещё стоял в ушах, смешиваясь с её собственным беззвучным воплем, рвущимся из самой глубины души. Слёз не осталось, лишь холодная, давящая пустота грозила поглотить её целиком, оставляя на месте сердца лишь чёрную дыру.

Дверь в спальню тихо отворилась. Лив не шелохнулась, притворяясь спящей. В комнату вошёл Дориан. Она почувствовала его присутствие: едва уловимый запах парфюма, смешанный с тем неуловимым ароматом, присущим только ему. Он был холодным, свежим, будто только что с улицы.

Он подошёл к кровати. Матрас чуть прогнулся под его весом. Он сел рядом, но не стал касаться её.

Лив знала, что он смотрит на неё, чувствовала его взгляд, прожигающий сквозь одеяло, проникающий под кожу, до самых костей. Воздух в комнате стал густым, заряженным невысказанными словами, как перед грозой. Тяжёлым. Душным.

— Лив, — его голос был низким, непривычно отстранённым. В нём сквозила скрытая усталость, но и едкое раздражение. — Можешь не ревновать. Ей вряд ли понравилось.

Лив резко дёрнулась, разворачиваясь. Она посмотрела на него. Её лицо, опухшее от слёз, было перекошено от боли и ярости, словно маска, искажённая агонией. Она не могла поверить в его цинизм, в его абсолютную, нечеловеческую безжалостность.

— Зачем ты это сделал? — выдохнула Лив, её голос был хриплым шёпотом, полным яда, но в то же время абсолютно опустошённым. — За что?.. За что ты наказал меня так?

Дориан медленно повернул голову к ней. Его глаза, до того непроницаемые, теперь казались чуть темнее обычного, почти чёрными. В них на мгновение мелькнуло что-то, что Лив не могла расшифровать: не то раздражение, не то усталость от её «наивных» реакций. Но он увидел её полную, абсолютную пустоту. И это, кажется, его задело.

— Ты смотрела на меня, как на монстра, Лив, — его голос стал чуть глуше, в нём проскользнула едва уловимая нотка горечи. — Я им стал. В тот момент... Я почувствовал, что если не возьму это у неё, если не выплесну... Я бы нарушил данное тебе слово. Мой контроль был на исходе. Я мог причинить боль тебе, а это недопустимо.

Он поднялся, отошёл на шаг от кровати, его фигура казалась монументальной в полумраке, но в его осанке сквозила странная усталость. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно он пытался собрать мысли.

— Я не оправдываюсь. Я сделал то, что сделал. — Он повернулся к ней, и его глаза остановились на её лице, изучая его. В них не было прежней надменности, лишь холодная констатация. — Наверное, это конец, Лив.

В его голосе не было желания расстаться, но и надежды тоже. Только горькое признание, что он зашёл слишком далеко.

Эти слова стали последней каплей. Конец? Он так просто отказывается? После всего, что было? После того, как он сам затащил её в этот ад, он просто хочет уйти, оставив её сломленной?! Оставив её истекать кровью, которую он сам же и пустил?

Лив смотрела на него, и в её глазах не осталось ни гнева, ни отвращения, лишь кристальная, жгучая боль, которая выжигала изнутри, оставляя лишь пепел.

— Надеюсь, оно того стоило, — её голос дрогнул, но она заставила себя договорить, глядя прямо в его глаза. — Тебе хоть понравилось?

Слова повисли в воздухе. Дориан замер. Его голова чуть склонилась, и Лив увидела, как в его обычно невозмутимых глазах что-то вспыхнуло, а затем погасло. Удар пришёлся точно в цель. Он почувствовал. Не гнев. Что-то гораздо глубже, что Лив не могла понять. На его лице промелькнула едва заметная гримаса. Он не ожидал такого ответа.

— Ты правда хочешь услышать ответ? — его голос стал почти шёпотом, но в нём звучала скрытая угроза, предупреждение. Словно он предлагал ей шагнуть в ещё более глубокую бездну.

Наступила тишина. Тяжёлая, давящая, вязкая, как кровь, застывшая на полу. Они оба были в тупике. Он ждал её реакции, она — его решения. В этой тишине Лив почувствовала, как её силы иссякают. Слёзы медленно потекли по её лицу, беззвучно, без истерики, потому что на истерику просто не осталось сил. Она была опустошена. Выпотрошена.

Дориан подошёл к кровати и присел на пол рядом. Он наклонился, будто хотел приблизиться, но остановился.

— Хочешь, я уйду? — голос был тихим. — Могу переночевать где-нибудь в другом месте.

— Нет! — Лив всхлипнула, её голос был полон отчаяния, разбитый, как стекло. Она потянулась к нему, её пальцы нащупали его рубашку. — Нет... Я хочу, чтобы ты исправил. Ты же всегда знаешь, что сказать, что сделать. Я с ума сойду... Сделай что угодно, чтобы мне стало легче. Иначе... Иначе я погибну.

Её слова растворились в рыдании. Она задыхалась от собственной боли. Дориан осторожно взял её ладонь, его прикосновение было прохладным. Его взгляд был сосредоточен, словно он пытался понять сложную загадку.

— Я люблю тебя, Лив, — произнёс он, его голос был низким, почти болезненным. — Но я не хочу тебя мучить. Я сделал плохо, хотя обещал этого не делать.

Лив резко выдернула руку. Она встала, пошатнулась, пытаясь уйти от него, но замерла. Её ноги словно приросли к полу. Она не была готова. Не сейчас. Не так.

Дориан поднялся следом, протянул к ней руки, пытаясь обнять, но Лив затряслась сильнее, её рыдания усилились.

— Нет! — выдохнула она, отшатываясь. Каждое «нет» было ударом по собственному сердцу.

Он остановился, его руки повисли в воздухе. В его глазах отразилась растерянность.

— Ну хочешь — ударь меня? — его голос стал чуть громче, в нём появилась нотка отчаяния. — Давай. Хочешь, скажи мне, кто я. Я хотел бы исправить, но я не знаю, как сделать... легче.

Лив смотрела на него, затем её взгляд упал на его грудь. Словно под воздействием какой-то чужой воли, она подняла руки и начала бить его кулаками. Слабо, почти без сил, но отчаянно, пытаясь выместить всю свою боль. Дориан не двинулся, не защищался, принимая каждый удар, каждый всхлип, как должное. Он смотрел на неё, его глаза были полны сложной смеси боли и понимания. От её беспомощных ударов он осел на пол, увлекая её за собой. Она упала на колени перед ним, продолжая бить, пока силы окончательно не покинули её. Она опустила руки и просто сидела, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Потерянная. Разрушенная.

Дориан осторожно коснулся её щеки, его большой палец провёл по влажной коже.

— Просто дай мне понять сейчас, — его голос был низким, невероятно серьёзным. — Ты сможешь когда-нибудь это простить? Нам обоим нужен этот ответ. Если да — я сделаю всё, что нужно. Если нет — я сделаю то, что должен. Просто ответь,