Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

своего любовника — внушение, проведённое мной, оказалось слишком сильным, тоже поддался очарованию всеобщей любви. Хотя мне был с чем сравнивать — у меня то же самое в доме происходит. Только с учётом поправок на взрослого транслятора.

Нам… мне достаточно дружбы и взаимоуважения. Ну, а Кларамонду не хватало именно этого — любви, и он выдавал её окружающим. Как я по пьяни в борделе Юргена.

А ещё он был очень талантлив как искусник. Схватывал на лету. Сама Сила вела его по стезе менталиста…

В гостиной меня встретило всё семейство, сидящее на диванах и креслах. Кирс тихо плакал, закрыв лицо ладонями, все остальные омеги тоже шмыгали в платки. Сам фон Краутхайм сидел с потерянным лицом. Один, без любовника. Кларамонда не вижу.

У меня упало сердце.

— Что с Кларом?

Кирс зарыдал громче.

Барòн откликнулся:

— Он…

— Что?!

— Ночью к нам воры залезли… он услышал, поднялся… Они увидели, стали убегать, ножом ткнули, — Эммерих фон Краутхайм закрыл лицо руками.

— Он жив?

Дагмар закивал головой:

— Там сейчас целитель, оме Ульрих…

— Кто? Какой целитель?

— Оме Мици Лункон…

Я влетел в детскую спальню.

Шторы раздёрнуты — нужно больше света, пахнет кровью и лекарствами. Посреди комнаты стол, под ним тазы, кровавые простыни. На столе… Кларамонд.

Оме Мици колдует над лежащим ребёнком, готовит к операции. Я подошёл ближе. Обнажённое бледное худенькое тельце лежит на спине, личико посинело, глаза закрыты, ввалились, волосы разметались по подушке. Из груди, напротив сердца торчит грязная деревянная рукоятка. Воткнули по самую рукоять. Твари!

В груди, растекаясь по телу, родился ледяной шарик. Голову захлестнуло бешенством, так, что перехватило горло. В пустых глазницах полыхнуло жёлтым.

— Что здесь, оме? — шепчу целителю, вынимающему инструменты из блестящего металлического бокса. Горло саднит и шёпот получается рычащим — я в шаге от оборота. Целитель вздрагивает, но отвечает:

— Нож. В сердце. Прòникающее. Левая плевральная полость и перикард. Ранение правого желудочка, гемоторакс (кровь в плевральной полости) слева. Гемоперикард (кровь в сердечной сумке). Вот-вот тампонада сердца наступит (сдавливание сердца вытекающей кровью).

Спокойно, Саня, Великая Сила не допустит гибели своего медиума. Ты должен быть спокоен. Прежде всего, ты сам! Хрен с ним, что ты на полпути превращения в демона. Сейчас надо Клара вытащить. Рефлексия потом! Всё потом!

Ладно, начнём.

— Оме, я искусник-менталист. Владею телекинезом. Вскрытие грудной клетки мы с вами можем провести с минимальными повреждениями. Резать хрящи рёбер необязательно — я могу просто раздвинуть рёбра, так как нужно. Удаление крови из раны тоже не проблема.

Мици молча кивает, соглашаясь на мою помощь.

Чёрт! И Лисбета в городе нет!

Целитель проводит разрез, обнажая рёбра, и я тут же развожу их в сторòны, открывая рану. Целитель проводит светящимися зеленоватым светом пальцами, закупоривая сосуды и останавливая, таким образом, кровотечение.

Быстро вскрывает сердечную сумку. Из разреза идёт кровь. Развожу края разреза. Сердце Кларамонда бьётся в крови, натёкшей из раны, рукоятка ножа сотрясается от ударов проткнутого насквозь органа.

Мици берётся рукой за нож, готовясь вытянуть его из раны.

— Стойте, оме, — рычу я демоническим многоголосьем, отчего руки целителя покрываются мурашками, — я могу удалить нож телекинезом. Ваша задача — рану зарастить!

Мици молча кивает, соглашаясь.

Звякнула железяка, телепортированная мной на пол, из разреза брызнуло. На меня, на Мици, и он тут же накрывает заметавшееся сердце лодочкой ладони, засветившейся ярче. Мельком бросаю взгляд на лицо Клара. Губы мальчика посинели ещё больше, дыхание стало поверхностным.

Дыши! Дыши! Дыши, Клар!

Вдох, выдох, вдох, выдох…

Нового вдоха нет, а сердце ещё бьётся. Мици толкает его, напитывает зелёным светом, становящимся гуще и гуще. Раны уже нет. Оно целое! Держи, Мици! Держи! Поцелую. Потом. Если захочешь!

Толкаю остановившуюся диафрагму, заставляя её двигать лёгкие, и выталкиваю из разрезанного перикарда скопившуюся в нём кровь.

В таз, стоявший под столом, плеснуло. Много. Очень много.

— Шейте, оме!

И Мици начинает водить зеленеющей рукой над разрезом перикарда, сводя и заращивая края раны.

Всё! Перикард цел.

Сердечная сумка едва заметно колышется от ударов сердца. Оно цело, но крови в Кларамонде почти нет…

А переливаний тут не делают — без последствий это невозможно, не зная групп крови.

Теперь плевральная полость. Она полна крови и левое лёгкое не движется.

В таз снова выплёскивается. Подбадриваемая мной диафрагма шевелится и по мере освобождения от крови и ушивания раны в плевре, она, обретя герметичность, заставляет двигаться и левое лёгкое.

Рёбра возвращены на место. Целостность кожного покрова восстановлена.

Но…

Кларамонд потерял столько крови, что…

Мици утомлённо, опёрся рукой о стол, на котором лежал Клар. На лбу омеги блестели бисеринки пота.

Поднял на меня взгляд:

— Оме Ульрих, я первый раз так оперировал…

Рычу в ответ:

— Так неудачно?

— Нет, что вы, наоборот! Вы просто незаменимы при операциях с обильным отделяемым.

Неопределённо жму плечами. Меня сейчас другое интересует:

— Клар жить будет?

Мици отвёл взгляд, выдохнул, раздувая щёки:

— Знает только Сила. Он много крови потерял…

— А физраствор хотя бы?

— Что?

— Воды подсоленной в вену ввести…

— Это зачем?

— Его сосуды сейчас пусты, оме, и сердце работает вхолостую. А мозг погибнет от кислородного голодания…

— Вряд ли мы с вами можем что-то сделать, оме… — развёл руками целитель, — а переливание крови… Я не справлюсь с последствиями. Да и никто в Лирнессе не справится.

Поддернув телекинезом себе стул, я сел в головах Клара. Ну, Кларочка! Не умирай! Тебе нельзя…

Взглянув энергетическим зрением на тело мальчика, увидел, как в голове постепенно гаснет, истаивает, становится сначала бесцветной, потом пропадает совсем энергетическая сеть…

А-а-р-р-гх!

Его нет!

Его больше нет!

Глава LXXXIII

Серая мгла с клочьями тумана… В этой мгле, разрывая туман, летит шар. По шару пробегают багровые сполохи, переливаются и пропадают на его жемчужно-серой поверхности. Шар медленно беспорядочно крутится. Вот по его поверхности пробежала трещинка. Ещё… и ещё… они слились и маленький неровный осколок отвалился от шара и рассыпался шлейфом невесомой истаявшей пыли, растворившейся во мгле. А шар движется дальше…

* * *

Я приходил к Кларамонду в дом и мы с ним гуляли в парке. Выходили на неширокую улицу Серебряного крейса, заворачивали за угол и просто гуляли в парке. Я рассказывал о Силе, о менталистике, показывал слои на своём теле, которые ему надо было увидеть. Высматривали птиц, подманивали и он пробовал управлять ими, внушая простые желания. Затем садились на лавочке, я любовался пейзажем залива и лагуны Лирнесса, заснеженными сахарно блестевшими вершинами гор, окружавших город, а Клар рассказывал мне о