Несокрушимо - Мелани Харлоу

или на концерты. Мы с Генри держались коридоров, ванн и подвалов. Это точно не свидания. Это было чем-то другим: двое людей, помогающих друг другу пережить трудные времена, делая жизнь немного менее одинокой и подтверждая, что их самые глубокие комплексы — это не истина.

Но когда я обняла Уитни на ночь и вышла из её комнаты, у меня в животе начал завязываться узел.

Этот узел продолжал затягиваться, становясь всё сложнее, пока я загружала кружки в посудомоечную машину, говорила спокойной ночи родителям и отправляла Китона спать. Когда он надел пижаму и почистил зубы, я выключила свет в его комнате и села на край его кровати.

— Тебе понравился сегодняшний вечер? — спросила я, убирая волосы с его лица.

— Да. Мистер ДеСантис крутой. Я правда смогу пойти в его боксерский зал?

— Конечно. — Я взглянула на тумбочку, которую на днях опустошила, ничего не сказав Китону. Если я открою её сейчас, что я там найду? — Думаю, физическая активность пойдёт тебе на пользу. Особенно после праздников. Мы все едим слишком много сладкого.

Он ничего не ответил. Я заставила себя быть храброй.

— Это было очень тяжело, правда? Первое Рождество без папы. Всё кажется странным.

— Да.

— Знаешь, иногда, когда нам тяжело или странно, мы делаем что-то, чтобы почувствовать себя лучше. Например, едим печенье или чипсы. Но это не помогает, потому что нельзя… съесть свои плохие чувства.

— Ты так делаешь? Ешь, когда тебе плохо?

— Иногда.

— Например, когда?

— Когда мне грустно.

Он замолчал.

— Я так делаю, когда злюсь на папу.

Облегчение от того, что он наконец это сказал, наполнило меня. Я глубоко вздохнула и продолжила гладить его волосы.

— Я понимаю.

— Но это не помогает.

У меня перехватило горло, и я с трудом сглотнула.

— Нет, не помогает, правда? Но знаешь что?

— Что?

— Думаю, бокс поможет. А когда ты начнёшь ходить в школу, новые друзья тоже помогут. И мне точно понадобится твоя помощь, чтобы выбрать дом.

— И собаку? — спросил он с надеждой.

Я хмыкнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам, но улыбнулась.

— Может быть, собаку. Посмотрим, ладно?

— Ладно.

— А знаешь, что ещё может помочь?

— Что?

— Разговаривать с кем-то о том, что ты чувствуешь. Тётя Фрэнни дала мне номер консультанта, и я запишу тебя и твою сестру после того, как мы вернёмся с лыж.

— Ладно.

Я наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Увидимся утром.

— Спокойной ночи.

В своей комнате я закрыла дверь и рухнула лицом вниз на кровать. Мне хотелось верить, что я заработала сегодня хотя бы четвёрку с плюсом как родитель. Но я чувствовала себя отвратительно за то, что так нагло солгала Уитни. Я прекрасно понимала её страхи.

Но быть с Генри — это была единственная вещь, которую я делала для себя. Разве я не заслужила начать новый год с чем-то, что меня радует? С маленькой надеждой, что, возможно, мне больше не придётся постоянно чувствовать себя такой чёртовски одинокой?

Надежда — это то, чего ты не можешь себе позволить, — насмешливо произнёс внутренний голос. — Куда, по-твоему, это с Генри может привести? Как долго ты думаешь, он будет тобой интересоваться? Ты должна остановиться сейчас, пока ещё можешь. Ради себя. Ради детей.

— Заткнись, — сказала я в подушку. — Просто заткнись.

Может быть, голос был прав, и мне действительно следовало остановиться. Но, как ребёнок, я не хотела.

Просто не хотела, чёрт возьми.

16

Генри

Верите или нет, но я собирался держаться от неё подальше на Новый год.

Не потому, что она меня меньше привлекала — напротив, с каждым днём я хотел её всё больше, — но из-за того, что на празднике должна была быть вся её семья. Я всё ещё беспокоился, что её дочь что-то заподозрила, и не хотел, чтобы Сильвия подумала, будто мне от неё нужно только физическое удовлетворение.

В ту первую ночь, когда она пришла ко мне домой, всё действительно сводилось в основном к сексу, но за последние дни что-то изменилось. По крайней мере, для меня. Я хотел узнать её лучше. Хотел проводить с ней время, делая обычные вещи, и заставлять её смеяться. Я хотел запомнить её выражения лица, улыбки и вздохи. И, как бы глупо и юношески это ни звучало, я хотел пригласить её куда-нибудь, держать за руку. Угостить ужином. Быть тем, кто кладёт руку на спинку её стула.

Быть тем, кто делает её счастливой.

Я понимал, что это потребует времени, и сам удивлялся, что вообще верю в свою способность сделать это после того, как мой брак так стремительно развалился. Но что-то в ней не давало мне покоя.

Я был готов двигаться дальше и хотел сделать это с ней. А вдруг она не готова?

Если бы у нас выпала возможность поговорить наедине на празднике, я хотел бы рассказать ей о своих чувствах — о том, что хочу большего, чем просто секс без обязательств. И я хотел донести это сообщение, пока мы полностью одеты и, по крайней мере, в основном трезвы, чтобы не было недопонимания. Смогу ли я держать себя в руках одну ночь?

Конечно, смогу. Если я тот человек, который её достоин, я могу быть респектабельным джентльменом хотя бы одну ночь.

А потом я увидел её в той юбке.

Она была короткой. И обтягивающей. И завораживающей.

Её цвет напоминал шампанское, и она искрилась при каждом движении, почти как зеркальный шар. Сильвия не была высокой, но её обнажённые ноги казались бесконечными под этой блестящей юбкой. Сверху на ней была свободная белая блузка с длинными рукавами, которая мягко спадала в V-образный вырез на груди, едва намекая на изгибы, которые я знал так хорошо. Я увидел её у стола с закусками, она пила что-то игристое и разговаривала с Хлоей, и это зрелище заставило меня остановиться. Моё убеждение в том, что я смогу вести себя прилично, пошатнулось.

Она увидела меня, и её губы изогнулись в той медленной, таинственной улыбке, которая заставила мои уши гореть, а узел галстука на шее казаться слишком тугим. В какой-то момент кто-то толкнул меня, и я понял, что до сих пор не сделал ни шага. Стараясь не тянуть за ворот рубашки, я пошёл к ней.

— Привет, Генри. С Новым годом! — сказала она, раскинув руки, будто собираясь обнять меня. На ней не было ярко-красной помады, но её губы блестели так, будто они были покрыты сахарной глазурью.

Держи себя в руках. Держи себя