Между друзьями - Вэнди Джинджелл

— Леонард, — сказал Зеро, вспомнив об этом слишком поздно, чтобы произнести это имя в подходящее время. В его детстве было очень много дней и часов, которые существовали только за завесой смутно припоминаемого ужаса, кровавого по краям. — Давненько мы не виделись.

— В самом деле, сэр, — сказал старый Леонард. — Я помню, как вы и Слуга, который прятался здесь, то есть я помню, как он втащил вас внутрь и велел вам сесть здесь или там. В те дни от него почти ничего не осталось — просто какая-то палка со слишком острыми краями. О да, а вы тогда были послушным ребёнком.

Брови Зеро сами собой поползли вверх. Он был уверен, что тогда в словах было очень слабое ударение.

— А сейчас нет?

Упоминание о человеке по прозвищу «слуга» вызвало у него острое чувство, которое в первую очередь привело его сюда, в оружейную палату, и он почувствовал себя уязвлённым сразу по нескольким причинам.

— Я всегда думал, что было бы жаль, если бы кто-то из детей Сэро был слишком послушным, — задумчиво произнёс старый фейри. — Старого Сэро, то есть. Приятно видеть, что вы, так сказать, прокладываете свой собственный путь, сэр. Что я могу для вас сделать?

Зеро было очень трудно ответить на этот вопрос. Пока он быстро соображал, как именно на него ответить, лицо старого Леонарда просветлело.

— Ах, так оно и будет, не так ли? — сказал он и снова покачнулся на своих напряжённых бёдрах. — Просто посидите здесь, сэр. У меня есть кое-что, над чем вы могли бы поработать.

Затем он исчез только для того, чтобы вернуться почти через двадцать минут с маленькой одноколёсной тележкой, буквально набитой оружием, которое должно было быть острым, но таковым не было.

— Мы влили ежегодную порцию свежей крови, — объяснил старина Леонард. — Обычно я заставляю их затачивать эту партию самостоятельно; я смогу шокировать их тем фактом, что их хозяин сделал это сам, и им придётся бегать кругами. Им это не понравится!

Зеро не улыбнулся сухому, озорному смешку, сопровождавшему эти слова, но вовсе не из-за отсутствия веселья. Он очень рано приучил себя не проявлять никаких признаков эмоций, которые могли бы быть использованы против него, и эта ранняя тренировка, какой бы полезной она ни была, практически заморозила мышцы, которые он мог бы использовать в противном случае, просто по привычке.

В последнее время у него было больше практики улыбаться — и веселиться — чем раньше, но всё равно приходилось прилагать усилия, чтобы не забывать использовать эти мышцы. Но для этого было уже слишком поздно: мастер оружейной снова усмехнулся про себя, как будто это его нисколько не удивило, и направился обратно в заднюю часть оружейной, не дожидаясь ответной улыбки.

Так Зеро обнаружил, что точит тренировочные клинки в оружейной, наедине со своими мыслями и не уверенный, действительно ли он хочет остаться с ними наедине. Незаметно для себя он вернулся к своей обычной рутине, медленно и размеренно проводя своим маленьким точильным камнем по направлению к острию лезвия; и когда он это делал, ему казалось, что его мысли каким-то образом разглаживаются и тоже немного разглаживаются наружу.

Но хотя они и выпрямились под воздействием постоянного движения, они всё равно продолжались.

Он думал, что теперь, когда Питомец будет в безопасности от худших опасностей, которые её подстерегают, — когда она сама справится с худшими из них, — ему будет меньше нужно думать и беспокоиться о ней. Он ошибался, потому что Питомец была Питомцем, и неприятности сами настигали её. Что с этим можно было сделать? Особенно если учесть, что последняя из этих проблем была той, которую она приветствовала, и с которой он был совершенно не в состоянии справиться?

Вопрос о наследстве занимал в его сознании не столь большое место, но всё же присутствовал: Зеро не собирался вступать во владение отцовским имуществом после его смерти. Честно говоря, он также не собирался этого не делать. И всё же он был здесь, осматривая старое место и пробегаясь по старым названиям и гербам, чтобы отделить грязь от золота, а смертоносное от защитного. Уборка коридоров, которые вели в места, куда детям никогда не следовало ходить в одиночку при дневном свете, не говоря уже о темноте, свойственной таким залам; и убирает последние, зловонные остатки влияния своего отца с украшенных цветами галерей.

Намеревался ли он навести здесь порядок и закрыть всё, что хранило воспоминания о его детстве, до тех пор, пока все тёмные залы не закроются навсегда, и это место снова не погрузится в землю, из которой оно возникло, или же он намеревался продолжать приводить это место в порядок и использовать его, изгоняя призраков, раз они пришли?

Как будто он готовился там жить. Как будто он готовил это место для своих детей.

Нет, не его детей. Однако, нужно было подумать о Пэт. Возможно, именно её он имел в виду, когда вернулся домой и начал тщательно прочёсывать всё вокруг, устраняя тьму, даже если не был уверен, как внести свет. И каким-то образом, несмотря ни на что, свет начал приходить. Возможно, он был там всё это время, просто ожидая, когда тьма исчезнет.

Зеро, взявшийся за планку от точильного камня для нескольких самых тонких клинков, которые он только что обработал, и завершивший заточку каждого из них, теперь снова задумался о своих мотивах, побудивших его сделать то, что он сделал.

Неужели он думал, что поместье будет готово для Пэт, когда всё пойдёт наперекосяк и ей больше некуда будет идти? У Пэт была привычка приземляться на ноги и делать всё, что в её силах, несмотря ни на что, но Зеро не любил позволять вещам, которые он любил, падать, независимо от того, были они склонны приземляться на ноги или нет, и он никогда бы не согласился на её брак, если бы у него был реальный выбор в этом вопросе.

Это привело к опасным вещам. Это привело к тому, что жизнь в Между ещё больше укрепилась, что уже стало опасным для Пэт и стоило ей руки. Это привело к… это привело именно к той проблеме, которая в данный момент больше всего занимала его мысли.

Зеро всё ещё не решил большинство мучивших его вопросов, хотя к тому времени, когда он наполовину справился со своей задачей, он зашёл так далеко, что позволил им