Хорошие девочки попадают в Ад - Марина Эльденберт

— Да. Сейчас. — Я потерла глаза, пытаясь за этим жестом скрыть неуверенность и дать себе время, чтобы собраться с мыслями.

И с силами. Потому что на то, чтобы разорвать эти отношения, эту связь, мне требовалось не меньше сил, чем на то, чтобы попрощаться с Амирой.

— Амира…

— Она не спит. Ты можешь с ней поговорить.

— Правда? Спасибо.

Лукас посмотрел на меня как-то странно.

— Ты думала, что я не позволю тебе с ней поговорить перед отъездом?

— Я…

— Я чудовище, но не настолько. — Он поднялся так резко, что порыв воздуха принес мне его запах — запах опасности и дорогого парфюма.

Вышел он столь же стремительно, и я осталась одна. Как и хотела. Со своими мыслями и чувствами, которые собиралась оставить на Мальдивах, как и наш с ним короткий спонтанный роман, у которого никогда не было будущего.

С этой мыслью я умылась, привела себя в порядок, расчесалась и пошла к Амире. Сдаваться. Я все время думала, каково мне было бы, если бы мама со мной поговорила — перед тем, как исчезнуть из моей жизни навсегда. Но нет, она решила, что «долгие проводы — лишние слезы» в нашей истории как никогда актуальны, и просто слилась. Я проснулась однажды под Новый год, а ее нет, ее вещей нет, нет ни-че-го. Кроме моих воспоминаний и моего отчаяния.

Амира играла в какую-то игрушку на планшете, а, увидев меня, подскочила и радостно бросилась обниматься:

— Ни-ки-ки-ки-ки-ки! Папа запретил тебя будить, сказал, что ты отдыхаешь!

Запрокинув голову, она смотрела на меня — такая счастливая, со сверкающими глазами, и я вдруг еще лучше поняла свою мать. Лучше, чем в том сне в самолете, потому что если она хотя бы на десятую часть чувствовала ко мне то, что я чувствую к Амире, ее сердце в ту минуту истекало бы кровью.

— Да. Я действительно отдыхала, — я положила руки на маленькие хрупкие плечики.

— Ты испугалась? — Амира меня так и не отпустила. — Сегодня ночью?

Я замешкалась, и она продолжила:

— Я испугалась! Но ты была рядом, и теперь я знаю, что когда ты рядом, бояться не стоит. Так же, как рядом с папой.

Если бы я не знала Лукаса, решила бы, что он написал ей речь или хотя бы заранее сообщил о том, что я уезжаю, чтобы Амира говорила мне это все. Но нет. Лукас никогда бы так не поступил. Ни-ког-да.

Я вздохнула и все-таки отцепила ее от себя.

— Пойдем, присядем. Нам нужно поговорить.

Амира кивнула и радостно бросилась к дивану, а я про себя подумала, что детская психика гораздо более гибкая. К счастью. Потому что пережить то, что мы пережили сегодня — на такое не всякий взрослый способен. Не говоря уже о ребенке. Но она выглядела так, как будто мы не стали участниками перестрелки, а ведь даже я задумалась о психологе. Перед тем как заснуть. Надо будет сказать Лукасу…

На этом я себя одернула.

Потому что я больше не имела права говорить с Лукасом об Амире.

Потому что я их бросаю.

— Мне придется уехать.

Я так и не решилась сказать: «Я уезжаю». Хотя это было правдой. Именно это было правдой.

«Придется» — слишком громкое слово. Для моей трусости.

— Ты поедешь навестить друзей?

— Навсегда.

Амира перестала улыбаться. Я видела, как тает ее улыбка, и внутри меня самой что-то гасло. То самое маленькое солнышко, которое зажгла эта удивительная девочка.

Я сама его погасила.

— Понимаешь… мне…

Не по пути с твоим папой? У нас ничего не получится?

Я эгоистичная сволочь, и не хочу снова оказаться в перестрелке?

Да, во сне я была права, просто сбежать было легче.

— Мне сложно…

Амира вскочила и убежала раньше, чем я закончила бы свое жалкое оправдание. Тем более что я так и не придумала, чем оно должно закончиться. Я еще какое-то время посидела, закусив губу и глядя в одну точку, а потом поднялась и пошла к себе. Собираться.

Глава 24

Ники

Москва встречала меня снегом и серым, пасмурным небом, затянутым плотными тяжелыми тучами. Казалось, что за этими тучами нет голубого высокого неба, и, хотя я прекрасно знала, что оно есть, сейчас мне так не казалось. В моей жизни словно выключили все краски, оставив только эту тяжелую давящую серость. Все мои краски остались на Мальдивах с Лукасом и Амирой, а я… я чувствовала себя законсервированной в этом пространстве-времени. Без них.

Со стороны могло показаться, что я зажралась: если бы не Лукас, мой перелет был бы гораздо менее комфортным. Я с детства сталкивалась с тем, что за моей спиной говорили такое. Отец был богат, у меня было все, и многие фырчали — мол, что этой девице вообще надо, когда она родилась с золотой ложкой во рту.

В каком-то смысле я их понимала. В каком-то.

Но увы, лакшери атрибутика не отменяет простых человеческих чувств, и всего такого прочего. Я как будто сломалась и пыталась собрать себя заново, но у меня не получалось. Впервые за долгое время — не получалось, хотя получилось даже с Робом, с которым я была не месяц, а больше пяти лет. Около пяти лет. Плевать.

Образ Роба потускнел и расплывался, как дешевая детская переводная картинка из тех, что тоже остались в далеком прошлом. Я знала, что в Москве меня никто не ждет, но я ошибалась. Потому что, стоило мне спуститься по трапу в сопровождении стюарда, который нес мою сумку (весь мой нехитрый багаж, я не стала брать ничего лишнего), как у подъехавшего авто распахнулась дверь, и оттуда вылетела Диана. Диана Астахова.

Вот уж кто был моим прошлым во всех смыслах этого слова. Мы с ней рассорились из-за Роба, хотя раньше дружили как никто. Но она пыталась убедить меня в том, что я совершаю ошибку, а я была слишком глупой, чтобы ее слушать и слышать. Точнее, я слушала совершенно другую точку зрения, а еще была тупой влюбленной дурой, у которой