Истинная: Яблоневый Сад Попаданки - Инесса Голд

его эмоции, переплетенные с моими. Он чувствовал мои. Мы были как открытые книги друг для друга, и в этом не было ни страха, ни стыда. Только невероятное чувство единения, возвращения домой.

Я заснула, положив голову ему на плечо. А когда проснулась, он уже не спал. Просто смотрел на меня, перебирая пальцами прядь моих волос. На его коже, там, где ее коснулся свет ритуала, я заметила едва видимые золотые узоры, похожие на тончайшую драконью чешую. И я знала, что на моей коже теперь есть такие же.

Мы были отмечены. Связаны. Навсегда.

— Я думал, я потерял тебя, — прошептал он, и в его голосе прозвучали отголоски того всепоглощающего ужаса, что я почувствовала через нашу связь.

— Ты вернул меня, — ответила я так же тихо.

Он притянул меня к себе, и я уткнулась лицом в его грудь, вдыхая его запах – запах огня, озона и теперь уже… мой собственный.

Мы выжили. Мы были вместе. Но, лежа в его объятиях, в тишине и тепле, я чувствовала ее. Слабую, тревожную, болезненную пульсацию, идущую от земли.

Камень Хранителей.

Мы победили мага, но не исцелили рану мира.

Глава 46 (Каэлен)

Пробуждение было похоже на возвращение с той стороны зеркала. Мир, который я покинул в агонии и отчаянии, встретил меня тишиной.

Первое, что я осознал, – это ее дыхание. Тихое, ровное, рядом. Я открыл глаза. Серое предрассветное небо сочилось сквозь щели в крыше ее хижины. Я лежал на жесткой лежанке, укрытый собственным плащом. И она была здесь, спала, свернувшись клубком рядом, ее голова покоилась на моем плече.

Я пошевелился, и тело отозвалось тупой, всепроникающей слабостью. Словно из меня вынули половину костей, половину мышц. Я попытался призвать свой внутренний огонь – привычное движение воли, которое обычно отзывалось жаром в груди.

Но пламя было… другим. Оно не взревело, а лишь слабо колыхнулось, как огонек свечи на сквозняке. Оно стало меньше. Тише. Но в его сердцевине теперь горел новый, незнакомый оттенок – мягкий, зеленый, пахнущий землей и весенними листьями.

И тогда я почувствовал ее. Не просто ее физическое тепло рядом. Я почувствовал ее сон – череду спокойных, умиротворенных образов. Я ощутил ее облегчение, ее глубинную усталость, ее… нежность, направленную на меня.

Наши души, еще вчера разделенные пропастью гнева и недоверия, теперь были сплетены воедино, как корни древних деревьев. Ее чувства были моими. Моя боль отзывалась эхом в ней.

Я посмотрел на нее, спящую, на растрепанные каштановые волосы, на следы сажи и слез на щеках, на упрямо сжатые даже во сне губы. И меня накрыло. Не страсть, не желание обладать, не долг истинного.

Нечто иное.

Простое, сокрушительное и абсолютно неоспоримое осознание: я люблю эту женщину. Не как магическую необходимость. Не как красивую вещь или упрямую проблему. А как… другую половину своей души, которую я едва не потерял навсегда.

Зверь внутри, моя драконья суть, согласно заурчал. Он больше не рвался наружу, не требовал доминировать. Он обрел покой. Он был дома.

Она проснулась от моих мыслей, от волны эмоций, которую я не смог сдержать. Открыла глаза – цвета мха после дождя – и посмотрела на меня. В ее взгляде не было ни страха, ни удивления. Только глубокое, тихое узнавание. Она тоже чувствовала.

— Ты вернулся, — прошептала она.

— Мы вернулись, — ответил я, мой голос был слаб, но тверд.

Мы помогли друг другу подняться. Движения давались с трудом, мы шатались, как новорожденные оленята. Я, привыкший к несокрушимой мощи своего тела, чувствовал себя хрупким, уязвимым. Но я не был один. Ее рука в моей, ее плечо, на которое я опирался, давали больше силы, чем все мое утраченное пламя.

Мы вышли из домика. Нас встретили Халворд и Бьорн. Их лица были изможденными, но в глазах светилось благоговение. Они смотрели на нас, на своего ослабевшего Лорда и его истинную, и, кажется, понимали, что стали свидетелями чего-то за гранью обычного боя.

— Доложить о потерях, — приказал я, и слова дались с трудом. — Сосчитать выживших. Усилить посты, насколько это возможно. Никаких вестей в крепость, пока я не разрешу.

Халворд кивнул, его взгляд был полон молчаливого понимания.

Опираясь друг на друга, мы с Эларой побрели по нашему полю битвы. Сад стонал. Земля была изранена, покрыта черными язвами там, где магия Да'Кхара коснулась ее. Воздух все еще пах холодом Пустоты. Я видел это не только глазами. Теперь я видел это и через нее. Я чувствовал боль каждого сломанного дерева, каждой выжженной травинки. Я понимал, что она имела в виду, когда говорила, что сад – живой.

Мы нашли тела. Двое моих гвардейцев пали, защищая периметр. Я склонил голову, чувствуя глухую, бессильную ярость. Их смерть была на моей совести. На совести моей слепоты.

У места, где был уничтожен Да'Кхар, земля была мертвой. Черный круг, от которого веяло небытием. Даже магия земли, которую я теперь смутно ощущал через Элару, обтекала это место, не смея прикоснуться.

— Он не просто умер, — прошептала она, и я услышал ее мысль так же ясно, как ее голос. — Его стерли.

— Твое яблоко, — сказал я. — Что это было?

— Не знаю, — она покачала головой, ее лицо было бледным. — Просто… пустота. Противоположность жизни.

Мы дошли до Камня Хранителей. Он больше не пульсировал багровым светом. Тьма ушла. Но и жизнь не вернулась. Он был тусклым, серым, как остывший уголь. Сеть черных трещин, оставленных ритуалом Да'Кхара, покрывала его, как смертельная паутина. От него исходило ощущение глубокой, вселенской усталости, словно древний старик сделал свой последний выдох.

— Мы убили мага, — сказал я глухо. — Но ритуал… он почти завершился. Он нанес непоправимый вред.

«Он умирает», — прозвучал ее голос в моей голове, полный печали. — Медленно. И земля умирает вместе с ним.

Я почувствовал это через нее. Магические потоки, которые раньше питали эту долину, истончились, стали слабыми, как пульс умирающего. Если он погаснет, мои Багровые Пики, моя родина, превратятся в безжизненную пустыню.

— Что нам делать? — спросила она, и в ее голосе-мысли звучало отчаяние. — Твои книги… легенды… там должно же быть что-то!

Я посмотрел на Камень, потом на нее. Теперь не было смысла что-то скрывать.

— Легенды говорят, что Камень – это сердце. И если сердце ранено, его может исцелить только… другое сердце.