Поздравляю, Сеул! - Катерина Райдер

В дверь постучали. Я разблокировала телефон, намереваясь узнать, который час. Неужели Катя, Чонхо́ и Тэя́н вернулись так скоро?.. Они уехали всего двадцать минут назад, отправились в отель, чтобы сдать ключи и забрать свой багаж. Вчера эта троица затейников уговаривала меня поехать в Сеул и провести остаток отпуска там. Чонхо очень переживал, что ему не удалось навестить родителей в Рождество, Макарова мечтала воочию увидеть Каннам, а Тэя́н… Тэя́н просто хотел быть рядом и, возможно, самую малость похвастаться своими достижениями. Но если это и был кто-то из них, почему не заходил в палату?

– Войдите, – на английском крикнула я, неуклюже сползая с высокой кровати.

Дверь распахнулась. На пороге возникла эффектная кореянка с безукоризненно уложенным графичным каре в стильном брючном костюме-тройке алого цвета и туфлях от Джимми Чу из кожи питона – моих любимых.

Смерив комнату беглым взглядом, по первому ощущению не предвещающим проблем, она почти беззвучно вошла внутрь и столь же тихо закрыла за собой дверь. Затем изящно обернулась, легким кивком отбросив с лица зеркальное полотно черных волос, и въедливо посмотрела на меня, лишь слегка склонив голову в знак приветствия. Этот жест мгновенно затянул в груди узел скверного предчувствия, поскольку я уже успела понять, что глубина поклона в Южной Корее прямо пропорциональна уважению, благонамеренности или же чувству вины.

– Здравствуйте, – тем временем заговорила незнакомка на вполне себе бодром английском. – Вы мисс Юшкова, я не ошиблась? Впрочем, учитывая стоимость данной палаты, полагаю, что пришла по адресу.

В манере, с которой кореянка произносила слова, ощущалось нечто предвзятое и подозрительное, будто она пыталась уличить меня в чем-то или же задеть за живое. Я прекрасно знала этот тон, чувствовала за версту таящуюся в нем агрессию, ведь благодаря работе часто сталкивалась с людьми, мнящими себя выше прочих. Практически каждый публичный деятель, обладающий хотя бы толикой власти, стремится невербально продемонстрировать фальшивую важность. И эта женщина, кем бы она ни была, не стала исключением.

– Допустим, – сухо ответила я, чувствуя, как на смену мечтательной Даше, которая еще минуту назад размышляла о страхе одиночества, приходит жесткий и непреклонный главный редактор топового журнала. – Представитесь?

– Конечно. Меня зовут Пак Сона́. Наверняка господин Мин рассказывал обо мне, ведь мы с ним весьма близки…

Кореянка лукаво улыбнулась, пристально наблюдая за моей реакцией на упоминание Тэя́на. Очевидно, она рассчитывала, что своим дерзким заявлением застанет меня врасплох, однако желаемого эффекта собеседница не достигла. И пусть ее слова нашли неприятный отклик в моей душе, внешне я осталась абсолютно спокойной.

– Боюсь показаться невежливой, мисс Пак, но я впервые о вас слышу. Поэтому не могли бы вы потрудиться и объяснить, что именно привело вас в мою палату?

– Как неловко, – наигранно закатила глаза Сона́. – Что же, я не только объясню, но и наглядно продемонстрирую. Однако для начала, будьте так любезны, подойдите к окну.

– Зачем? – спросила я, внезапно ощутив щемящее грудь напряжение, но вида не подала.

– Чтобы наш разговор как можно скорее обрел обоснование, – еще более ехидно улыбнулась кореянка и, не дожидаясь, пока я исполню ее просьбу, направилась к окну первой. – Как удачно… Вы знали? Отсюда открывается прекрасный вид на главный вход и парковку! Посмотрите, Дарья: то, что происходит снаружи, ваших рук дело…

Разумеется, после подобного остаться в стороне я не смогла и, нырнув ногами в тапочки, которые мне купил Тэян, поспешила подойти к незваной гостье.

Площадка перед крыльцом была сплошь усеяна журналистами и репортерами. Фургоны новостных изданий, фото- и видеокамеры, десятки людей, точно мухи, слетевшиеся на перевернутую бочку меда.

– Я бы могла назвать их стервятниками, но отсюда эти падальщики скорее напоминают горстку безобидных муравьев. Однако не стоит недооценивать масштабы разрушений, которые последуют за их возней. Впрочем, вы и сами знаете, насколько безжалостна бывает пресса. Ей не нужна правда – лишь сенсация, грязь, высокие рейтинги. А кто и как сильно пострадает по пути, не так уж и важно, – холодно произнесла собеседница, устремив на меня стеклянный немигающий взгляд. – Начнем с самого начала. Мое имя Пак Сона́. Я агент Тэя́на, а также его близкий друг и соратник. Ну а вы, Дарья, внезапная переменная, из-за которой мой подопечный вот-вот окажется в центре скандала и, возможно, навсегда распрощается с актерской карьерой.

Я взглянула на кореянку и не повела бровью, ожидая продолжения. Готова поклясться, ей было что сказать. Однако Пак не спешила. Она выжидала, выискивала удачный момент, надеясь увидеть на моем лице хоть какую-то внятную эмоцию, чтобы после использовать это как рычаг давления. Забавно… Я делала то же самое – внимательно изучала оппонента, пока не пришла к выводу, что эта женщина являла собой мое отражение: решительная, непоколебимая, готовая идти напролом ради достижения поставленной цели. Наше противостояние могло затянуться надолго. Думаю, она и сама это прекрасно понимала, поэтому вскоре смягчилась, отошла от окна и таки принялась выкладывать карты на стол.

– Не знаю, в курсе ли вы, насколько моя нация прилежна в исполнении трудовых обязательств. Мы одержимы работой, и каждый человек внизу намерен выполнить ее безукоризненно. Вскоре ваши южнокорейские коллеги копнут глубже, и постыдное прошлое, связывающее вас с Тэя́ном, станет всеобщим достоянием. А в свете его исчезновения и отказа от крайне важного для агентства контракта Мин вряд ли сможет рассчитывать на лояльность начальства. Культура отмены в нашей стране беспощадна. Стоит раз оступиться, и даже самые неприглядные двери закроются наглухо, а нетизены[50] за несколько часов разнесут новости по Сети, исказят факты и смешают Тэя́на с грязью. Никто не вспомнит блестяще сыгранных ролей, огромных сумм, отданных на благотворительность, заслуг перед обществом и страной. Поэтому я здесь, чтобы предотвратить то, что после исправить будет невозможно.

Кореянка замолчала. Я позволила себе негромкий вздох, наблюдая за ярко-синим фургоном новостной службы, въезжающим на парковку госпиталя.

– Какая именно информация угрожает репутации Тэя́на? – мой голос прозвучал шершаво, но внутреннего волнения не выдал.

– Любая, что свяжет его с женщиной, тем более – иностранкой. В Корее личная жизнь айдолов и артистов одно из главных мерил их добродетели. Не сочтите за грубость, но лучшим решением в данной ситуации будет прекратить ваши отношения и…

– Не сочтите за грубость, – порывисто обернулась я, не позволяя Соне́ закончить, – но наши отношения вас не касаются.

Пак самодовольно усмехнулась – ей все-таки удалось вывести меня на эмоции. Пусть я не повышала голос и держалась вполне достойно, но, смею предположить, мой взгляд, полоснувший по женщине бритвой, сказал гораздо больше, нежели могли выразить слова или интонация.

– А