Соловейка. Как ты стала (не) моей - Полина Рош

– Корьян!

– Не рассказал? И словцо не обронил? Так что же, живёт такая и не знает, как ты под одеялом с её именем елозишь? Думаешь, всё у тебя теперь будет, как у любимого сына? А нет! У меня теперь Журавельки нет, и ты свою девку в реке теперь ищи!

Корьян развернулся и быстрее, чем Аяр крикнул, с силой ударил Соловейку в живот. Она тут же безвольно опала, но он схватил её за волосы. Аяр закричал, как безумный дёрнулся вперёд. Корьян свистнул, подзывая конных степняков, и закинул Соловейку на седло первому же попавшему. Тот хлопнул девицу по заду и ускакал вместе с ней за ворота. А вместо него во двор заскочили другие, засвистели кнутами в воздухе.

– Берите! Берите всё, что можете унести! – раскинув руки, крикнул Корьян.

На Аяра он больше не смотрел. Вскочил на лошадь и ломанулся вслед за конником с Соловейкой на седле. Аяр, как раненый медведь мотался на цепи из стороны в сторону, огненная ярость мгновенно заполнила всю выжженную пустоту в его душе. Он еще раз дёрнулся и, наконец, услышал, как дерево под его кольцом хрустнуло. Развернувшись, он саданул в него рукой, ногой, головой, только бы дерево поддалось! И еще раз ногой. Ну, же!

Сердце оглушительно стучало в ушах, но не могло перебить собой вопли разбойников на его – Аяровом – дворе! Они схватили бабу с детьми, та заорала, замахалась по-кошачьи, мужики только развеселились, потащили её за руки и ноги по снегу к княжескому крыльцу. Аяр еще раз пнул трещавшее дерево ногой, вложив всю свою ярость и боль. И кольцо, наконец, выскочило, полоснув его по щеке длинными гвоздями.

Схватив конец цепи, Аяр бросился вслед за всадником, увёзшим Соловейку, мимо бушевавших на дворе бандитов. Стоило выбежать за ворота, как волна жара и беды его остановила. Верхнее городище пылало, к бабским визгам примешались мужские крики и вой скотины. Чуть поодаль, среди черного дыма в каше потаявшего от крови и золы снега, стоял Хлын. На него напирал дикарь в страшной шкуре, меч в руках брата остриём ходил из стороны в сторону, но тот не отступался.

– Ты на княжеской – моей! – земле и я тебя дальше не пущу! – дрожащим голосом крикнул он. Бандит в насмешку махнул над ним мечом.

Аяр с ненавистью посмотрел на злодея. Конника с Соловейкой уже и след простыл. Нигде в толпе их не было видно. А Хлын пытался быть храбрым тут, в пяти шагах. Зарычав как от боли, Аяр бросился к брату. Широко замахнулся и саданул цепью по врагу, а другой рукой успел обхватить дрожащие ладони Хлына до того, как тот выронил меч. Толкнув его себе за спину, Аяр перехватил почему-то в миг потяжелевшее оружие и, не раздумывая, вдарил по воющему от боли степняку. Тут же сбоку по нему прилетел второй удар – Райнар, на секунду опоздав, успел только добить мерзавца. Тяжело дыша, дружинник с обнаженным мечом вскользь глянул на младшего княжича. Тот вцепился в Аярову спину и очень старался не зареветь.

– Райнар, терем! Корьян нас предал, степняков он провёл, – крикнул ему Аяр, дико оглядываясь, в поисках какого-нибудь, хоть чужого, коня.

Райнар грязно и длинно выругался, хватая мелкого Хлына на плечо. Не увидев ни одного коня, Аяр заскочил вместе с ними за ворота княжеского двора. Там Ульв и Горд с оставшейся дружиной рубали степняков, не давая тем увести оставшихся княжеских лошадей. А ему нужно было найти и Корьяна, и того гада, что увёз Соловейку. Он даже подумать боялся, что с ней может случиться. Вся обида и злость на неё растворились в страхе – только б не успели над ней поизмываться. Только бы он успел их догнать! Вскочив на первого же попавшегося, неосёдланного коня, Аяр повернул его и вылетел на холм.

Но чем дальше Аяр скакал, тем хуже ему становилось. Простуженный и уставший он едва держался на чужой норовистой лошади, а вокруг него творился чёрный, закопчённый ужас. Крепкие дома верхнего городища пылали, землянки нижнего, покрытые соломой, уже догорали. Земля везде вздыбленная, будто перепаханная. Копыта коня разбивали в крошку черепки и наматывали на себя разбросанные бабские платки. Дикая чумазая орда в облезлых шкурах так же быстро скрылась, как и налетела. Нигде: ни впереди, ни позади не мог он увидеть головореза, увёзшего Соловейку. И Корьяна ни видно, ни слышно. Как бесы они сквозь мёрзлую землю провалились. Оставшиеся на побитых дворах люди с воем ползали по пепелищу, а увидев Аяра, бросились к коню, схватились за повод.

– Это что же такое, княже?! Положено у нас теперь так, чтобы какие-то черти чумазые прямо из-за княжьих ворот налетали?! – ругались мужики и махали вилами. – Побили нас, пограбили! – раздавалось со всех сторон. – Девок моих уволокли! И мою, ироды поганые! Всё добро уворовали, лиходеи! Коней угнали! Как же то допустили, княжич?! Откуда беда такая на нашей земле, без князюшки совсем сиротами остались на поругание злодеев! Как зиму-то теперь тянуть? Ой, помрём теперь, все помрём!

Погорельцы цеплялись за его сапоги, будто хотели, чтобы он своими ногами их дворы обошел и княжьей властью беду развёл. Княжич лихорадочно оглянулся, всё было в дыму, высокий княжий терем единственный оказался не тронутый пламенем. Ни бандитов на дороге, ни Соловейки. Никто из них не мог сказать, куда бандиты ускакали. Одни говорили к Ольхе под холм, другие – в лес на холм, третьи кричали, что прямо через избы проскакали, всё порушили и растворились вместе с девицами, как духи.

Аяр вдруг задрожал от холода и ужаса, перед глазами у него помутилось. Княжичу не хватило воли разогнать люд вокруг себя кнутом, чтобы скакать дальше, оставив разорённых мужиков одних. Да и куда скакать? Весь свет вокруг него закружился черным, удушающим дымом. И он отчаянно хватал его полной грудью, бросаясь то в одну сторону, то в другую, но только всё больше и больше чувствовал себя загнанным в клетку и мгновенно осиротевшим.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

26

Выехав за пределы Остромысловой земли и переправившись через реку, разбойник-степняки скинули пленников с угнанных лошадей прямо на землю. Дрожащие ладони провалились в рыхлый снег. Соловейка, едва не обезумев от ужаса, крутила головой и пыталась понять, что же с ней случилось? Вот она стояла рядом с братьями, и