Притча о судьбе - Мелли Т. Толлэм

Он выпрямил спину и исчез из моих мыслей. Не то чтобы он мог с этим что-то поделать; я вряд ли смогла бы с этим справиться. Каждая его эмоция, каждая мысль переливались в меня, и требовалось немалое усилие, чтобы не подслушивать то, что он почти кричал.

Связь была скорее проклятием, чем благословением. Теперь было ясно, почему он решил отказаться от нее, и я не винила его за это. Может быть, однажды, когда все наладится, я бы хотела чувствовать его каждое мгновение, но сейчас…

Слишком многое оставалось нерешенным — мои чувства, мои мысли, мои намерения, все то, что я хотела бы сохранить в тайне. Я была разбита изнутри, и я с трудом могла сказать, какой путь был вверх или вниз. Когда Малахия проник в мой разум, он оставил кое-что после себя, и теперь остаточная тьма витала над моими мыслями. В полях, преследуемых тем временем, и я хотела проявить себя, но я не знала, как и с чего начать. Я даже не знала, что чувствовать.

Габриэлла усмехнулась шутке Редмонда и наклонилась к Киерану, это действие каким-то образом отвлекло меня от моих размышлений. Новый вид счастья осветил её после возвращения Киерана с патрулирования границы возле Осеннего двора. Ее аура цвета фуксии почти светилась жизнью, становясь ярче с каждым мгновением возбуждения в его присутствии.

Может быть, они все-таки были парой. Я задавалась вопросом, обрадуется ли она известию о том, кем она была ему, или это будет ее преследовать.

Слова Малахии, сказанные раньше, в Ином Мире, промелькнули в моей голове: «У Габриэллы, милой Габриэллы, есть секрет, о котором даже она не подозревает, но она может видеть признаки того, что оно проступает прямо под поверхностью».

Скорее всего, он все это время знал, кем она была, но теперь мой долг рассказать ей об этом.

Я просто не знала, с чего начать.

Мой взгляд задержался на ямочках, появившихся на ее щеках, на яркости ее улыбки, пока я пыталась придумать самый приятный способ сообщить ей новости. Мне следовало бы отложить это в сторону, но, с другой стороны, это была информация, которую в конечном итоге должны были знать все за этим столом. Мы были в надежной компании, где были только Киеран, Редмонд, Райкен и я.

Все остальные разошлись по своим домам и семьям.

— Она твоя сестра, — выпалила я, мои слова прерывали поток приятной беседы.

Когда Габриэлла встретилась со мной взглядом, ее лицо вытянулось, как будто она уже знала, что я имею в виду.

— Кто?

— Лира. Она сказала, что когда твои родители умерли, ты осталась на ее попечении. Она отдала тебя — королю и королеве Нью-Хейзел.

Габриэлла фыркнула и покачала головой.

— Это, несомненно, объясняет собственничество моих родителей. Всегда казалось, что они что-то от меня скрывают. Просто я не думала, что это окажется… вся моя жизнь.

Мой взгляд упал на тарелку с едой передо мной, и я сглотнула, едва не подавившись сожалением.

— Прости, — я покачала головой. — Я просто не знала, как тебе сказать… но чувствовала, что ты должна знать.

Когда я подняла глаза, Габриэлла мягко улыбнулась мне.

— Все в порядке, Далия. Мы друзья, и я подозревала это с тех пор, как мы прибыли в Страну Фейри. Я просто не знала, как озвучить все изменения, которые со мной происходили, — не звуча при этом безумно.

Теперь, когда я подумала об этом, Габриэлла никогда не выглядела более живой, чем в тот момент, когда мы впервые ступили на Земли Драконов. С каждым днем она становилась все ярче, и это говорило о многом, учитывая, как сильно она блистала в Камбриэле.

Камбриэль. Я застонала от воспоминаний, когда Киеран слегка коснулся ее руки. Технически говоря, она все еще была королевой.

— Мы должны найти его, — сказала я, имея в виду Эйдена. Мой взгляд задержался на руке Киерана и мягкой ласке, которую он излучал здесь. — Тебе понадобится развод.

Киеран сжал кулак, когда отстранился, и когда он наконец заговорил, тошнота скрутила мой желудок, хотя она была меньше, чем я испытывала раньше.

— Нет, если он будет мертв.

Честно говоря, не могу не согласиться. Я оценила ауру Киерана, темноту, полную противоположность ее свету, но при этом она каким-то образом, казалось, хорошо сочеталась с ее аурой.

Пара. Они должны были быть парой.

Они заслуживали немного побыть наедине, чтобы разобраться во всем, а в последнее время такое становилось все большей редкостью.

Я подняла бровь на Редмонда и Райкена и откинулась на спинку стула, заставляя себя зевнуть.

— Я так устала. Думаю, мне бы лучше лечь спать.

Райкен встал, услышав мои мысли, и бросил салфетку со своих колен на стол.

— Я иду с тобой.

Я подняла глаза и встретилась с его взглядом — жгучим, как раскалённая руда. Неважно, хотела ли я, чтобы он пошёл со мной — он бы всё равно это сделал. Он вряд ли когда-либо снова позволит мне надолго исчезнуть из поля зрения.

И с этим придётся что-то делать. Особенно учитывая…

— Ты не отправишься в Иной Мир, — прошептал он у меня в голове, но я отказалась признать его требование и переключила свое внимание на Редмонда.

Неспособный улавливать светские сигналы, он лишь глубже устроился в кресле, медленно потягивая вино из стоявшего перед ним бокала.

— Редмонд, у тебя нет в библиотеке еще нескольких сказок о фейри, которые можно прочитать?

Редмонд оторвал бокал от губ, его взгляд метался между мной и Райкеном, затем Габриэллой и Киераном. Как только до него наконец дошел смысл моих слов, он отодвинул свой стул, размахивая конечностями.

— О, да, конечно! Есть еще три книги, которые я еще не прочитал, и до полнолуния осталось совсем немного времени!

Он неторопливо прошел мимо нас, сбиваясь с шага, как будто ему вдруг стало неудобно.

Я не смогла удержаться от смешка.

Боги, как же я по нему скучала.

Райкен усмехнулся рядом со мной, его рука сжала мое плечо.

— Хотелось бы быть свидетелями его попытки снять проклятие. Он понятия не имеет, с чего начать, и, не дай бог, проклятие потребует чего-то большего, чем поцелуй.

Я съежилась от этой мысли и пошла дальше, оставив Киерана и Габриэллу наедине.

Тяжелые шаги Райкена раздавались позади меня, навязчивая мелодия, которая должна вызывать удушье в сочетании с атмосферой собственничества, исходящей от нашей связи. Однако потребность и душевная боль, витающие между нами, действуют как мягкий бальзам.

Вините в этом