Клуб смерти - Кэролайн Пекхам

я. Подождите, это прозвучало неубедительно. Надо сказать еще раз. — Не то чтобы я хотела, чтобы он меня трахнул. — Не знаю, почему это продолжало звучать именно так, потому что я действительно, действительно, действительно хотела трахнуть Найла, не хотела трахать Найла. Черт побери.

— Зачем ты повторила это дважды? — зарычал он.

— Некоторые вещи лучше сказать дважды. — Я пожала плечами и отвела взгляд. Я не была уверена, почему я так уклончиво ответила на этот вопрос. Возможно, потому, что я была в клетке. Потому что, конечно, я не хотела, чтобы мой похититель трахал меня. Конечно, я не хотела чувствовать, как его член входит в меня, пока он произносит алфавит со своим прекрасным акцентом. Очевидно. Я не была настолько ебанутой.

— Просто доверься мне, Мертвец, — взмолилась я, и он снова затих, уставившись на меня. Вечно он так пялится.

Хотя мне вроде как нравилось его внимание. Большинство людей вели себя так, будто я невидимка. Но не он. Он вел себя так, будто я — единственное, что есть в комнате, и я сияла и была интересна.

Но сегодня мне будет нелегко уснуть. Этот парень выглядел так, будто мог скрутить из моего тела фигурку животного из воздушного шарика. И то, что он еще не причинил мне вреда, не означало, что не причинит. Он оказался в этой клетке не просто так. И одни только его глаза говорили мне, что он не новичок в насилии.

Я не спал, и я был совершенно уверен, что она тоже не спала большую часть ночи. Найл оставил свет включенным, чтобы я мог наблюдать за ней, сидящей в дальней стороне клетки, прислонившись спиной к прутьям, а ее голова поникла, когда она, наконец, задремала. Она выглядела такой хрупкой, а ее шея была такой нежной. Я не мог не представить, как обхватываю ее пальцами и чувствую, каково это — держать ее жизнь в своих руках.

Я почувствовал, как мой член начал твердеть от этой мысли, и зажмурил глаза, чтобы прогнать этот образ из головы. Но он всегда возвращался. Особенно в последнее время, потому что прошло так много времени с тех пор, как я изгнал своих демонов, а ее появление здесь пробудило во мне эту потребность сильнее, чем когда-либо прежде.

Всякий раз, когда она была рядом, я не мог смотреть на нее, и не жаждать возможности стать еще ближе. Но я знал, что если сделаю это, то не смогу сдержаться. Конечно, я мог бы просто сорваться, сдаться, подчинить ее и сделать все, чего хотел мой внутренний зверь. Но если бы я сделал это, ее смерть была бы почти неизбежной, а я хотел большего, хотел владеть ею. Я понял это в первый же день, когда она посмотрела на меня своими ярко-голубыми глазами и пленила меня.

Но как бы там ни было, я не знал, как этого добиться. Она вела себя не так, как все женщины, которых я когда-либо знал, и не думаю, что ее удастся завоевать так просто. Поэтому сидел, наблюдал за ней и пытался понять ее. Пытался понять, как заставить ее тело подчиниться моему, чтобы я мог погрузиться в нее и заставить ее плоть гореть и извиваться для меня. Я бы хотел почувствоваться как ее узкая киска обхватывает мой член, а потом я бы схватил ее за горло и наблюдал, как она паникует, гадая, отпущу ли я ее.

Я тихо зарычал при этой мысли. Это был не я. Не совсем. Это был демон, обитавший в моей душе. Тот, которого моя мама пыталась изгнать из меня. Но она потерпела неудачу. Все, что она сделала, только укрепило его, заставив его еще глубже проникнуть в мое существо, откуда его уже никогда не удастся изгнать.

Между нами прошли часы молчания, и я был удивлен, обнаружив, что она способна на это. Но я с удовольствием слушал бы ее хрипловатый голос весь день и всю ночь, бесконечно, даже если бы она не переставала говорить. Я был сыт по горло тишиной.

Ее голова в последний раз дернулась вперед, низко склонившись под неудобным углом, и ее глубокое дыхание заполнило тишину.

Я наблюдал за ней еще несколько минут, а затем опустился на четвереньки и медленно начал приближаться к ней.

Мое сердце бешено колотилось, пока я сокращал расстояние между собой и этим соблазнительным маленьким созданием, и я двигался так медленно, что даже цепь, прикрепленная к моей шее, не выдавала меня. Я был хищником на охоте, и моя добыча уже была поймана. Заперта со мной в этой клетке. Она не могла выбраться. И я мог убить ее бесчисленным количеством способов, прежде чем Найл спуститься сюда. Он вообще мог появиться только в тех сценариях, где я позволил бы ей закричать. Было гораздо больше вариантов, в которых я заставлял ее молчать, пока ее последний вдох не замрет в моей ладони.

Но я не хотел этого. Я не хотел, чтобы она сопротивлялась, умоляла и ломалась под мной. Я хотел, чтобы она притягивала меня к себе, а не отталкивала, чтобы она сжимала меня и стонала мое имя, позволяя мне уничтожить ее. И я уничтожу ее. В этом я был уверен.

Я остановился прямо рядом с ней: запах свободы пропитал ее кожу наряду с ароматом папайи от мыла, которым она пользовалась, и я наклонился так близко, что мой нос коснулся ее шеи. Я вдыхал ее запах, медленно проводя носом по изгибу ее шеи и по ее невероятно нежной плоти, пока не достиг того нежного участка кожи прямо под ее ухом. Я глубоко вдохнул, втягивая в себя ее сущность, чтобы она слилась с моей душой и оттащила меня от края пропасти. Ее пульс трепетал, как крылья крошечной птички. Podría destruirte tan bellamente. Я мог бы так красиво уничтожить тебя.

Из ее груди вырвался тихий стон, и на мгновение ее тело напряглось, заставив меня отстраниться, настолько, чтобы не касаться ее. Она снова расслабилась, и я заставил себя сохранять эту небольшую дистанцию, просто наблюдая за ней, утопая в ней.

За те месяцы, что я провел здесь взаперти в одиночестве, я иногда возвращался к учениям своего детства. Моя мама была набожной католичкой, водила меня на воскресную службу и еженедельно причащала. Она внушала мне свою веру и пыталась воспитать из меня хорошего, набожного человека, даже когда видела во мне зло. Но она