Хрустальная ложь - М. Эль

— Ты жестока, Андрес, — его взгляд был полон голода, и слова звучали скорее, как комплимент. — И прекрасна в своей жестокости. Ни одна женщина не смела так со мной поступать. Никогда.

— А ты — предсказуем, Энгель. И это, поверь, гораздо хуже, чем быть жестокой. Но ты был так мило беспомощен, что я почти почувствовала… жалость. Почти.

Закончив завтрак, Валерия аккуратно поставила чашку на столик, вытерла губы салфеткой. Затем достала ноутбук, открыла его и углубилась в работу, полностью игнорируя его присутствие. Послышался стук клавиш, сосредоточенный взгляд, деловые выражения на её лице. Но в её движениях всё равно чувствовалась особая, игривая энергия, словно она была кошкой, играющей с пойманной птичкой.

Виктор начал проявлять признаки нетерпения. Он ворочался, пытался дёрнуть наручниками, издавал недовольные звуки. Сначала тихо, потом громче. Он был явно не из тех, кто привык к бездействию, особенно когда перед ним сидела она, воплощение всего, что его одновременно бесило и притягивало.

— Андрес, — наконец прорычал он, его голос стал чуть громче, — ты серьёзно собираешься игнорировать меня? Мой… дискомфорт? Я ведь могу начать петь. Или рассказывать тебе о своей сексуальной фантазии, где ты прикована ко мне.

— Я работаю, Энгель, — спокойно ответила она, не отрываясь от экрана, но уголок её губ дрогнул в едва заметной улыбке. — В отличие от некоторых, у меня есть дела. Бизнес не будет сам себя вести. Я три года потратила на то, чтобы создать себе продаваемое имя. Нельзя все портить. А ты, как видишь, не очень-то способствуешь продуктивности.

— И что, ты думаешь, я позволю тебе нормально работать, пока я здесь, прикованный, страдаю от голода и жажды? — Его голос звучал уже угрожающе, но в нём слышался оттенок вызова, игривости. — Ты меня недооцениваешь, детка.

— О, я тебя очень хорошо оцениваю, — она наконец подняла на него взгляд, её глаза блеснули, словно в них танцевали бесовские огоньки. — Ты как надоедливый, но очень красивый комар. Но комаров я умею прихлопывать. И иногда… мне нравится смотреть, как они пытаются выбраться из паутины. Ты очень забавен в своей агонии.

Виктор начал активно двигаться, его тело напряглось, цепи заскрипели. Он демонстрировал, что может создать шум, разрушить ещё больше, не дать ей сосредоточиться. Он был сломлен, но не сломлен духом. И уж точно не утратил способности быть назойливым и провокационным.

Валерия посмотрела на него. Её взгляд был полон раздражения, но в нём также читалось некое признание его упорства.

— Знаешь, что? — сказала она, закрывая ноутбук с резким щелчком, её глаза горели. — Ты прав. Так работать я не могу. Потому что ты отвлекаешь. Слишком. И своим видом, и своими… стонами.

Она потянулась к телефону, который лежал на диване. Он знал, что она собирается сделать. И, как ни странно, в его глазах появилось озорное, почти предвкушающее веселье.

— Ты серьёзно? — прохрипел Виктор, но в его голосе слышалась уже не ярость, а какое-то обречённое веселье, смешанное с желанием и восхищением.

— Абсолютно, — ответила Валерия, её пальцы быстро набрали номер.

— Кому ты звонишь? — хрипло спросил он, приподнимая голову.

— Единственному человеку, который может решить эту проблему, не убив тебя.

Девушка приложила телефон к уху.

— Ты серьёзно собираешься… — начал он, но она его оборвала.

— Ч-ч-ч.

Гудки. Короткие. Резкие.

— Селина? — Валерия даже не поздоровалась, её голос был резок и требователен. — Забери своего блядского брата, пока я его не придушила.

Пауза.

— Да. Снова.

— Да, наручники.

— Да, он дебил.

— Нет, я не знаю, почему он во второй раз повёлся на это. Могу предположить, что у него Стокгольмский синдром к наручникам.

Виктор закатил глаза, его губы дрогнули в усмешке.

— Передай ей, что я слышу, — пробормотал он.

— НЕ буду передавать, — огрызнулась Валерия. — Потому что ты наказан. И заслужил это.

— Просто забери его. И чтобы он завтра прислал сюда строительную бригаду и компенсацию за моральный ущерб. Очень крупную компенсацию. За доставленное… удовольствие. И за недоставленное.

Виктор вновь закатил глаза, но не издал ни звука. Он знал, что проиграл. Опять. Но почему-то чувствовал себя чертовски довольным победителем.

Телефон в динамике захохотал — голос Селины был звенящий, веселящийся, явно наслаждающийся ситуацией.

— Он там, наверное, уже влюбился по уши! Отлично, Лилит, ты просто богиня! И не парься, он заплатит. И за моральный, и за физический, и, наверное, за все свои грехи! И я уверена, он вернётся! Буду через двадцать минут! Держи его там, не отпускай!

Валерия отключила звонок.

Виктор тихо выдохнул, и в его голосе прозвучало искреннее, глубокое чувство:

— Я тебя реально ненавижу, Андрес.

— Скажи ещё раз, — подзадорила она, её глаза сияли.

— …я тебя НЕНАВИЖУ.

— Отлично. — Она наклонилась и чмокнула его в нос, коротко и резко. — Значит, мы квиты.

И, поднявшись, прошептала:

— Если хочешь выбраться — попроси. Красиво попроси.

Виктор посмотрел на неё долгим, тёмным, медленным взглядом. Глазами мужчины, который знает: она — его катастрофа, его гибель, его спасение.

— Отпусти меня, змейка.

— Нет.

— …чёрт.

Дверь звякнула снова — требовательно. Настойчиво. Громче.

— Открой, Андрес. — Виктор уже почти стонал, не столько от боли, сколько от затекших рук и мучительной необходимости двигаться. Его голос был хриплым, но в нём сквозила скрытая угроза. — Валерия. Я серьёзно. Если ты откроешь дверь, пока я ТАК выгляжу…

— Пока? — она усмехнулась, присаживаясь на край дивана, как королева на троне. — Ты ведь как-то день назад выбрался. Наверняка кто-то из твоих помог. У тебя ведь всегда есть шанс выглядеть хуже, Энгель. Я в тебя верю. У тебя большой потенциал к саморазрушению.

— Господи, дай мне сил её не придушить, — прошипел Виктор, его глаза сузились, но он не мог отвести взгляд от её дразнящего лица.

Она же сладко улыбнулась и громко, так чтобы все за дверью услышали, крикнула:

— Секундочку! Иду!

Виктор резко обернулся — насколько позволяли наручники, его взгляд был полон ярости и отчаяния.

— Не. Смей. Андрес. Я тебя предупреждаю.

— Уже иду! — откликнулась она, её голос звенел от предвкушения.

Дверь открылась с театральным скрипом, который усиливал драму.

И на пороге стояла Селина. За ней заглядывали Рико и ещё четверо охранников, их лица были напряжены, но любопытство взяло верх над профессиональной этикой.

Селина, которая уверенно шагнула внутрь, её взгляд мгновенно оценил весь масштаб катастрофы, царившей в прихожей. Её глаза расширились, а затем она увидела его.

— О-о-о-о-о боже мой, — выдохнула она, прикрыв рот ладонью, чтобы сдержать смех. В её голосе звучало такое