Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

— Ой! Оме! Здорово! Я… а… я смогу так?

— Конечно, сможешь! Только партнёр нужен.

— Партнёр? — Делмар в задумчивости прикусил пальчик с перламутрово-розовым маникюром.

Как играет, стервец! Я ведь прекрасно чувствую все его эмоции и желания.

— Нужен кто-то столь же артистичный как и ты, но покрупнее…

Сзади хлопнула дверь, кто-то прошёл по коридору, завернул за барную стойку и склонился за ней, копошась внизу.

— Роландан!

Здоровяк альфа разогнулся, держа в руках тарелку.

— Фух! Делик! Напугал. Я тут решил, пока нет никого, лимонной водички себе сделать.

— Господин Роландан, если вы будете так любезны и предложите нам с господином Делмаром лимонной воды, то мы вам будем очень благодарны, — церемонно раскланялся я с альфой.

— Оме! Оме Ульрих! Вы снова у нас! — радостно заревел он.

— Чш-чш-чш, господин Роландан, что вы так кричите! Сейчас сюда все сбегутся…

Но его было не остановить. Он выглянул в коридор из которого пришёл и крикнул в него гулким басом:

— Ребята! Оме здесь!

Всё здание, всколыхнулось, загорелось эмоциями выскакивавших из номеров людей. Большей частью омег, но пара альф тоже была.

Я сел на диванчик и в изнеможении прикрыл глаза, а примостившиеся напротив Делмар и Роландан с восторгом смотрели на меня. Передо мной на низком столике стоял целый кувшин прохладной воды в которой плавали кусочки льда и ломтики лимона.

Через пять минут я сидел окружённый целой толпой ночных бабочек обоих полов.

Ну, вот что с ними делать?

Я в центре внимания, малейший мой жест, слово, вызывают целый поток восхищения. И из этого надо как-то выбираться. Поэтому полной ложкой черпаю разлитые вокруг меня эмоции и поглощаю их жмурясь от удовольствия — они все направлены на меня. Восторги немного утихают. Кое-кто из прибежавших ко мне присаживается на диванчик, из других приватов несут пуфики, а я с двух сторòн оказываюсь прижат: с одной сторòны Делмаром, а с другой Роланаданом, вовремя сообразившим занять места именно возле меня.

В коридоре снова хлопает дверь одной из комнат и ко мне, цокая каблуками по полированному камню пола, летят ещё двое. Мален и Карлейг. Двое омег отыгрывавших в силе БДСМ. А задержались они потому, что в той комнате, откуда они выскочили и которую мы с Юргеном в прошлый раз вскрыли, утащив бутыль спирта, принимал сейчас целитель, осматривавший всех работающих в борделе.

— Ой, оме! — в спинку диванчика, на котором я сидел, упёрлись тонкие ручки омег.

Я повернулся.

Блестящие глаза. Серые и голубые. Две головки. Русая с коротким каре и тёмно-русая стриженая очень коротко, под мальчика. Тонкие тела, едва прикрытые чем-то воздушным и чёрные тугие стринги, утягивающие промежность так, что там, казалось, нет вообще ничего. И улыбки до ушей на весьма миленьких личиках. У того, что с короткой стрижкой, под глазами небольшие круги и вообще вид более хрупкий и несколько измождённый. Карлейг. Он нижний. И по роли в их паре и вообще по жизни. Где-то в глубине меня, чуть выше диафрагмы, всколыхнулось тёмное ледяное пламя, ноздри мои шевельнулись и губы дрогнули, отвечая на их искренние улыбки, в оскале открывая острые белые зубы. Сжав тисками воли, давлю внутреннего демона. Карлейг почувствовал что-то одно ему ведомое, прихватил зубками самый краешек нижней губы и его бледная исхудалая ручка, дрогнула и несмело коснулась моих волос. Мален бросил быстрый короткий взгляд на товарища и стремительно ткнулся губами в висок Карлейга. Интере-есно…

— Так вот, господа! — провозгласил я, опять повернувшись к аудитории, — Я снова у вас и хочу сказать, что здесь у вас тут работают две жемчужины, которые мне нужны, а вы все поможете им раскрыться…

Сдержанный гул и недоумённые переглядывания.

— Делмар и Роландан! Встречайте! — возглашаю я.

Подхваченные левитацией оба выталкиваются на сцену. Здоровенный Роландан недоумевающе оглядывается, а Делмар хитренько щурится на восторженную толпу своих подчинённых.

— Оме, а что это будет, оме? — летят со всех сторòн вопросы.

— Короче, народ, — успокаиваю шум, — как только отрепетируем, вы все будете приглашены.

— Куда, оме?

— В Совет города…

Возникшие в эмоциях сомнения тут же гашу, поглощая.

У нас всё получится — говорит мне ясновидение. Всё получится.

Глава LXXXVII

— Скажите, оме Ульрих, как вам пришла в голову мысль пригласить на концерт тех… таких… личностей… осуждаемых обществом… — мы с ректором прогуливаемся по огромному бальному залу в Совете города и он мне весьма осторожно пеняет на недостатки концерта. По его мнению, недостатки. Полагаю, что в его лице мне высказывают недовольство и остальные столпы лирнесского общества.

Как же, как же — актёры, проститутки и вольноотпущенники не допускаются (если что — цитата).

Бал.

Снова бал в Совете.

Со времени концерта прошло три дня…

Я снова здесь. И снова с Лисбетом. Эльфи на этот раз остался с новорождённым.

Мы идем рядом друг с другом и раскланиваемся в ответ на приветствия всех окружающих. Знакомых и незнакомых.

К нам подходят целыми семействами, исключая, конечно, несовершеннолетних детей, доступ которым на бал запрещён.

Раскланиваются с ректором и в весьма изысканных выражениях высказываются о проведённом мной концерте, взорвавшем здешнее высшее общество. Как показанными номерами, так и исполнителями. Вал эмоций, вызванный номерами, специально мной подобранными для этого, заставил здешний свет пережить такие треволнения, что многим, очень многим людям, особенно омегам, понадобилась помощь целителей. Помогли они правда не всем. Больше двух десятков омег получили нервный срыв и сейчас на балу не присутствовали.

Элл, на этот раз бывший на балу с супругом, остановился задержанный кем-то из знакомых, а мы продолжили неспешное передвижение по залу.

На мне серо-стальной с отливом костюм со стоячим воротником и с двухцветной вышивкой — золотистой и ярко-белой. Травы и цветы. Такие же серо-стальные брюки с отглаженной стрелкой и узорчатые туфли-брогги на шнурках в цвет костюма. Густые снегово-белые волосы свободно лежат на плечах. Руки с изысканным маникюром — мои чёрные когти самолично опилены наждаком — даже искры летели! и раскрашены Эльфи в перламутрово-розовый цвет — максимально близкий к натуральному человеческому из нашедшихся. То же проделано и на ногах, хотя кто их видит. А нет, вру, это я на балу в туфлях, а так-то в остальное время в сланцах рассекаю — так, что видно. На безымянном пальце правой руки посверкивает в ярких лучах осветительных шариков перстень с бриллиантом. После концерта и купания в заполнивших зал эмоциях зрителей я посвежел, тело налилось мышцами и силой, разглядывая себя в зеркале, заметил, что снова