Невольница его величества - Татьяна Андреевна Зинина

– Но что нам делать? – вырвался у меня вопрос.

Он резко выдохнул и отвернулся к лесу.

– Я не знаю, – сказал тихо. – Но обязательно найду решение. Главное, что мы с тобой живы, а с остальным разберёмся.

***

Когда я вернулась в дом, хозяйка уже ушла с кухни, зато на столе обнаружилась тарелка с кашей и чашка с травяным отваром. Из спальни ведьмы доносились шорохи и странный грохот, а вскоре из-за приоткрытой двери выглянула и сама Гарсиния.

– Еда на столе, – сказала она, смахивая со лба нечто похожее на паутину. – Завтракай и приходи ко мне. Поможешь.

Она снова скрылась в спальне, но дверь закрывать не стала. Даже интересно, чем я могу ей помочь? Генеральную оборку она там, что ли, затеяла?

Быстро справившись с кашей и запив всё приятным на вкус отваром, я всё же добралась до ванной. Умылась, заплела волосы в косу и пошла к ведьме.

Её комната оказалась в два раза больше нашей, но почти все стены здесь были заставлены стеллажами с самыми разными предметами: от книг до банок с плавающими там странными рыбками. На полу стояло несколько больших коробок с толстыми тетрадями и блокнотами.

– Быстро ты, – одобрительно произнесла Гарсиния, заметив меня. – Так, бери вот этот ящик, открывай каждую книженцию и смотри последнюю страницу. Там что-то вроде содержания. Ищи фразу: «слияние» или «перерождение». Поняла?

– Да, – поспешила кивнуть я, села на ковёр на полу и принялась за дело.

Сама ведьма расположилась на низком табурете и тоже пролистывала тетради, только из другой коробки. Некоторые записи она просматривала с неподдельным интересом, другие сразу отбрасывала в сторону, будто собиралась от них избавиться. Но пояснять свои действия явно не собиралась.

Я достала первую тетрадь – толстую, потрёпанную, с зелёной обложкой, и сразу открыла её на последней странице. Там, действительно, было своеобразное рукописное оглавление. И в конце списка нашлось искомое слово.

– Вот здесь есть «слияние», – сказала я ведьме.

Она тут же забрала у меня тетрадь, посмотрела внимательней и разочарованно фыркнула.

– Не то. Тут слияние сознаний с фамильяром. Нам нужно другое.

Она вернула мне тетрадь, а я, не удержавшись, открыла нужную страницу. Довольно разборчивым круглым почерком здесь было написано заклинание и схема, а потом шло описание ритуала. Неужели у ведьм это, в самом деле, может сработать? Без точного расчёта, без формулы направления потоков?

– Что, интересно? – с доброй усмешкой спросила Гарсиния. – Тебе эти знания бесполезны. Ты не ведьма.

– Я маг. Целитель, – ответила ей.

– Целитель – это хорошо, – кивнула она. – Но сейчас ты мне нужна как помощница. Ищи ритуал. Там должна быть такая серенькая тонкая тетрадка, если я правильно помню. Лет двести назад записывала. Надеюсь, бумага ещё не превратилась в труху.

– Вы серьёзно? Или шутите так?

– Мне триста тридцать, дорогая, – с гордостью проговорила Гарсиния. – Так что нет, не шучу. Только вот память меня всё же стала иногда подводить. Да и не упомнишь всего за такую долгую жизнь. Помню точно, что тот ритуал проводят на рассвете или на закате, что нужен фамильяр и хозяин, а вот подробности из памяти стёрлись.

– А что за ритуал? – рискнула спросить я, продолжая вытаскивать тетради из коробки. – Что он даёт?

– В идеале – перерождение в обновлённом теле. Но его давным-давно не практикуют. Да и использовали его только колдуны – ведьмам он не подходил.

– И что он даст? Что значит это перерождение?

– Вот найдём, и всё узнаешь. Так что ищи. А если хочешь поговорить, расскажи лучше о себе. Интересно же, что за девушка стала избранницей моего праправнука.

– Так вы же сами предсказали ему меня найти, – ответила я с лёгким возмущением.

– И он нашёл, заметь, – в её голосе звучало удовлетворение. – Но о тебе мне мало, что известно. Вижу, что душа твоя тревожна, что пришлось тебе немало гадостей пережить, что в людях разочарована, особенно, в мужчинах. Вижу, что нравится тебе Хельм, что тянешься ты к нему, но сердце не открываешь. Боишься.

– Я его не боюсь, – заявила я без сомнения.

– Не его, а себя. Страшно тебе снова разочароваться. Боишься, что раскроешься ему, а он не примет. Но знаешь, что, деточка… поверь старухе, прожившей очень длинную насыщенную жизнь: любовь – это прекрасно. Это настоящее чудо. Только через любовь человек может раскрыться полностью, познать себя, мир, собственные таланты и предназначение. Любовь исцеляет, созидает, вдохновляет. Она дарует крылья.

– Но она же может их и отнять, – сказала я с горечью. – Вы ведь давно живёте и точно знаете, что у любви есть другая сторона. Вот мой отец очень любил маму, у нас была семья, а потом она полюбила другого мужчину и ушла к нему. Да, возможно, она стала счастливее, но мы с папой остались брошенными. Так что любовь не всегда создаёт – часто она рушит.

– Ты права, – не стала спорить со мной Гарсиния. – Любовь может быть разрушительной. Пример тому – недавняя война между Айвирией и Вергонией. Я не спорю с твоими выводами. Мне понятны твои опасения. Но одно я знаю точно: по-настоящему живым и полноценным человек может быть только во взаимной любви. И если ты позволишь себе это, твоя истрёпанная душа снова засияет.

У меня не нашлось ответа. Я могла бы возразить или попросить ведьму не лезть в мою жизнь, не давать странных наставлений, но всё-таки молча вернулась к тетрадкам. Правда, в этот раз Гарсиния заговорила сама.

– Скажи, ты хочешь узнать своё будущее? – вдруг спросила она.

– Нет, – ответила я без раздумий. – Зачем? Ведь куда приятнее просто жить.

– Так и есть, к тому же, не всё можно предсказать. Да и будущее изменчиво. Оно слишком зависит от наших решений в настоящем. И всё же одно я тебе могу сказать наверняка: если ты будешь с Хельмом…

– Не надо! – я резко бросила в сторону просмотренную тетрадь. – Не хочу знать.

– Ты боишься даже просто допустить мысль о том, что между вами возможны настоящие чувства, – ведьма смотрела на меня с проницательной усмешкой. – А ведь ты действительно та девушка, что предназначена ему свыше. И ты чувствуешь это, ощущаешь в каждом взгляде, в каждом прикосновении. Но боишься.

Не желая участвовать в этом разговоре, я вытащила из коробки очередную тетрадь – тонкую, серую, едва не разваливающуюся в моих руках. А когда открыла оглавление, наткнулась лишь на пустую страницу. Неужели его здесь не написали? Пришлось распахнуть