Невольница его величества - Татьяна Андреевна Зинина

– Да, – не стала отрицать я.

– Ты же хочешь его спасти? – задала она новый вопрос.

– Конечно!

– Тогда тебе придётся прямо этой ночью договориться со своими страхами и довериться Хельму. Этот жест он оценит, поверь. И ваша эмоциональная связь существенно укрепится, а значит, у него появится шанс вернуться из-за грани во время ритуала перерождения. Я не буду тебя уговаривать или давить на тебя. Решай сама, но помни, что от твоего решения будет зависеть его жизнь и судьба целой страны.

С этими словами она поднялась и тоже вышла на улицу, а я застонала в голос и упёрлась лбом в поверхность стола.

Не будет давить? Ага, конечно! Это же совсем не давление, и у меня, вроде как, есть выбор… Ну да, победить страхи или позволить Хельму умереть. И умом я понимала, что ведьма права, да и я давно не невинная дева. Вот только весь мой богатый опыт секса состоял лишь из боли и унижений. Меня бросает в дрожь от одной мысли о мужских прикосновениях! А уж стоит представить что-то большее, и подкатывает тошнота вместе с паникой.

И что делать?!

Но, как бы меня ни душили страхи, как бы ни сковывала паника, я понимала, что именно должна сделать. И теперь осталось лишь смириться с этим решением, осознать его и как-то воплотить в жизнь. Думаю, стоит попросить у ведьмы какое-нибудь возбуждающее зелье, да посильнее. Ведь иначе… я просто не смогу.

Глава 19. Подготовка, зелье, попытка помочь

Анхельм

Подготовка к ритуалу заняла у нас с Гарсинией весь вечер. Она варила нужные зелья, я вырисовывал прямо на полу кухни схемы и символы, напитывал их силой, расставлял свечи и старался морально подготовиться к тому, на что решился.

Хотя, не было у меня выбора. Но винил я в этом не Лину или того, с кем она сговорилась за моей спиной, а только себя. Ведь я доверился не тем, подпустил преступно близко людей, которые так легко меня предали. Подставил и себя, и Элин, и всю Вергонию.

Когда Гарсиния узнала, кто именно из её сестёр решил пойти против меня, она долго молчала. Я даже подумал, что старушка просто не услышала имени. Но, как оказалось, ошибся.

– Аделина очень сильна и амбициозна, – сказала ведьма, смешивая в котелке сухие травы для зелья. – Я знаю, что, ставя тебе условие жениться на одной из наших, сёстры делали ставку именно на неё. Тем более, между вами были отношения.

– Не отношения, а, скорее, дружба, – поправил я.

– С совместными жаркими ночами, – в голосе Гарсинии прозвучал упрёк. – Лина любила тебя. Ждала взаимности.

– Я никогда не обещал, что женюсь на ней, – ответил я, сев на пол в стороне от рисунков. – Аделина слишком вспыльчива, категорична, импульсивна и упряма. Я не видел с ней общего будущего.

– И в итоге мы получили обиженную ведьму, готовую на всё ради своей мести, – развела руками моя старшая родственница.

А я отвёл взгляд.

– Знаешь, вот все воспевают эту проклятую любовь, но пока я не встречал никого, кому она принесла бы что-то хорошее. Одних она делает слабыми, других – сводит с ума, третьих – заставляет творить жуткие вещи. Говорят, что ненависть – разрушительное чувство. Но нет… я бы сказал, что оно, наоборот, помогает выстоять, справиться с трудностями, даёт силы не сдаться. Любовь же всё только разрушает.

– Ты неправ, мальчик мой, – Гарсиния посмотрела на меня с мягким теплом. – Любовь – великий дар. Но только если она взаимная и настоящая. Увы, многие принимают за неё совсем другие чувства: симпатию, страсть, желание обладать, привычку, даже дружбу. И, поверь моему опыту, только в любви человек может по-настоящему раскрыться, почувствовать себя действительно цельным.

– И всё же я никогда не хотел бы испытать её разрушительную силу на себе, – признался, вздохнув.

Ведьма ничего не ответила, но почему-то покосилась за окно, где на лавочке у забора сидела Элин. Девушка весь день сегодня была сама не своя, пыталась помогать Гарсинии с травами, но вела себя рассеянно и казалась странно нервной. Когда она дважды чуть не порезалась, сама же решила, что лучше пойдёт на воздух.

– Глупо сознательно отказываться от возможности стать счастливым, – спустя несколько минут молчания сказала ведьма. – Твоя любовь может излечить раны её души.

– Ты об Элин? – спросил я. – Боюсь, моя любовь, наоборот, станет для неё приговором. Вдруг я такой же, как отец?

– Твоего отца опаивали, и ты давно это выяснил, – напомнила Гарсиния и залила травы кипящей водой.

Накрыв котелок крышкой, она накинула шаль и направилась к двери.

– Для ритуала нужно вымочить кинжал в роднике, а потом прокалить в огне, – сообщила ведьма, остановившись у самой двери. – Всё это нужно делать при свете луны, так что я отправляюсь в лес. Ещё хочу навестить одну подругу. Всё. Вернусь к рассвету.

И вышла.

Я проводил её озадаченным взглядом, но возразить не успел. Читал же описание ритуала несколько раз, и ничего подобного про кинжал там написано не было. Впрочем, Гарсинии, конечно же, виднее.

Или же её слова были просто предлогом? Оправданием? Ложью? Но куда она могла направиться на ночь глядя? Действительно решила пообщаться с подругой? Или задумала что-то иное?

Увы, после предательства Лины я даже в старой родственнице начал сомневаться.

Подойдя к окну, увидел, что ведьма подошла к Элин, села рядом и принялась что-то ей втолковывать. Девушка при этом смотрела на свои башмаки и казалась очень расстроенной, а на слова Гарсинии только молча кивала. А когда Эбелин осталась одна, то крепко зажмурилась и сжала кулаки.

Я направился к ней, мне совсем не нравилось её состояние. Но едва вышел на улицу, как заметил в стороне чёрную точку, которая становилась всё больше. Спустя минуту на мою руку сел большой чёрный ворон.

– Молодец, Хран, быстро долетел, – я погладил его по спине.

От ворона пришла эмоция радости и лёгкой усталости, но от еды и питья он отказался. Перелетел на ближайшее дерево и скрылся в ветвях. Правильно, после такого долгого перелёта необходим отдых. Тем более, на рассвете ему тоже предстоит участвовать в ритуале.

Когда я дошёл до Элин, она уже не выглядела такой подавленной, скорее, казалась смирившейся. Даже попыталась изобразить улыбку, но её глаза всё равно оставались грустными.

– Что с тобой? – спросил я.

– Всё в порядке. Переживаю за тебя и… – она оборвала сама себя и отвернулась. – Хочу тебе помочь.